Письма на чердак - Питер Грю

Эх. А нам досталось лишь немного августа. Наша кожа цела, и мы наполнены горячей пылью летнего города. Город летом – это ад.

– Эй, Цивилизация? Ты уснула?

В этот раз обращение только ко мне, потому что Хорёк сидит по-турецки рядом и таращит на Антона тёмные глаза.

Антон всех городских зовёт Цивилизацией, а деревенских – Туземцами. Он на несколько месяцев старше меня, ненавидит деревню и который год сохнет по однокласснице. Мы общаемся с ним только здесь, даже в соцсетях друг к другу не добавились. А зачем? Нас всё устраивает.

Я лениво сажусь рядом с Джин.

– Тебе тётя Маша рассказала, что мы приехали?

– Ага! – кивает он светлой головой.

– Как дела? – спрашиваю я.

Антон немного сникает.

– Всё так же.

– Как там Милая Мила?

Антон зыркает на Джин, немного краснеет и отвечает:

– Всё так же.

Из года в год.

А я… я даже этого не могу сказать. Я ни с кем не могу поделиться своей тайной. Обломки моего сердца царапают душу, а я делаю вид, что оно до сих пор цело.

Мне стало уныло.

– А ты что грустна? Тоже в кого-то безответно втюрилась?

Глаза Антона заблестели. Здорово иметь товарища, который разделяет твои чувства.

– Бабушка болеет, – коротко сказала я.

Ага, лицемерно прикрылась бабушкой.

Теперь Антон покраснел основательно.

– Как она?

– Пока в городе, в любой момент может понадобиться врач. Но из больницы выпустили.

– Уже хорошо, – мямлит Антон. – Ладно, я пошёл.

Антон перестаёт виснуть на нашем заборе и по узкой тропинке, скрытой кустами, удаляется к пруду.

А у нас ещё уйма замечательных дел. Мы пробуем недозревшие яблоки, морщимся и хохочем. Идём к бабе Клаве за парным молоком и решаем, что завтра отправимся за грибами. Готовим себе еду, копаем молодую картошку, собираем огурцы, помидоры, рвём зелень. Мы накрываем на столе на веранде королевский обед из отварной молодой картошки и овощного салата. Спим после еды, а потом Джин приносит травы на вечерний чай. Сегодня мы добавляем к заварке крапиву и листья земляники.

Я, по наказу бабушки, набираю цветы, связываю их бечёвкой, складываю букеты в корзину и поднимаюсь на чердак. Лестница крутая и неудобная, бабушка сама на чердак уже не забирается. На полу сенная труха, а в луче заходящего солнца танцуют пылинки.

Если бы я хотела вернуться в Тёмный Уголок, то пришла бы сюда ночью. Но мне кажется, что я пока не хочу… Поэтому я быстро привязываю на верёвку букеты и покидаю чердак.

Мелюзга – девочки возраста Джин – бегают за нашим забором, заглядывают в щели между штакетинами.

– Иди. Поиграй, – покровительственно говорю я Джин.

Но она отрицательно качает головой.

– Я с тобой останусь.

Вот хвостик.

Джин в нашей деревне второй год – и всё ещё не нашла себе друзей. Всё бегает за мной и моими знакомыми. Но почему-то здесь она раздражает меня меньше. На птичий двор опустилась тень. Джин крутится возле сетки, перекидывая сорняки с грядки своим питомцам. Курицы кудахчут и с наслаждением роются в траве. У них у самих-то ни одной былинки не растёт: всё вытоптали.

Мои химеры.

– Джин, почему химера?

– Что? – Джин поворачивается ко мне.

– Почему над твоей кроватью висит химера?

– А-а-а. Ты про это. Просто они прикольные. Правда?

Мне становится неловко. Мы говорим о разном, но вроде как об одном.

– Твоя химера ещё ничего, – бурчу я.

Джин улыбается и поворачивается к курам.

Что там с моими химерами? Они могли одичать… а до этого, что ли, были ручными? Надо с ними разобраться, иначе Хозяин меня никогда не простит.

И в эту ночь – ура! – я снова очутилась в Тёмном Уголке! Прямо во внутреннем дворе.

Но химер там не было.

История Тёмного Уголка

– Никто не знает, откуда взялись замки, – начала рассказ Бархата. – Кто-то предполагает, что их воздвигли древние чародеи с Солнечной Стороны, другие думают, что это были первые СамСветы.

В любом случае они появились, оказались пустыми, и их населили призраки. Мы всегда приходим туда, где тоскуют дома́.

Сначала возник Замок Хрустальных Голосов. Это было давным-давно, но время не рушит его. Сквозь призрачный туман замок однажды пронзил небо белым рогом, да так и застыл. Белым Рогом мы его обычно и зовём. У него не оказалось дверей, и когда призраки, влекомые пустым домом, влетели в окна, Белый Рог выбрал себе хозяина. Мы так и нарекли его Белорожным, ведь призраки не привязываются к собственным именам.

У замка, как у СамСветов, обнаружился талант. Он может создавать вре́менные лодки, которые на больших воздушных шарах летают по небу. Но замок не живёт и не колдует, пока не выберет себе владельца.

Хозяевами замка всегда становились сильные призраки, настоящие лидеры. Таких немного. Бесконечные жизни делают нас медлительными и аморфными. Мы не спешим гореть, как люди, а медленно плывём сквозь время.

Замок избавил нас от сложной миссии выбирать себе правителя. Он делал это за нас, а мы одобряли его выбор. Так и повелось, что хозяин Белого Рога становился Царём Тёмного Уголка.

Потом, не так давно, появился второй замок – Замок Вре́менных Крыльев (Замок-завод). Он также возник неожиданно, из ниоткуда и тоже имел талант: создавать вре́менные крылья. Призраки приметили его, а он, как и Белый Рог, выбрал себе хозяина. Вернее, хозяйку.

И решили те призраки, что, если у них есть замок, похожий на Белый Рог, – значит, может быть и своё царство и будут они жить по своим законам.

В то время уже начались разногласия среди призраков из-за чудо-камушков и угольков. Для призраков это хорошие вещи, но нельзя постоянно брать, не давая ничего взамен. Гармония между мирами начинает разрушаться.

– О, у нас такие же проблемы! – воскликнул Гном. – Об этом постоянно говорят: истончившийся озоновый слой, вырубка лесов, загрязнение океана… И гармония начинает разрушаться!

– Да, что-то подобное, – кивнула Бархата и продолжила: – И вот Тёмный Уголок разбился на два царства: Хрустальное и Крылатое.

Хрустальным правил царь Благородный, а Крылатым – царица Подлая.

– Вот это имена! – воскликнули мы разом.

– Это прозвища, которые царь и царица получили после смерти. Согласитесь, так гораздо удобнее, чем одинаковые имена ваших королей и царей: Николаи, Генрихи и прочие, – подал голос Плед. – Вот как вы отличаете Генриха Пятого от Двенадцатого?