Мои миры - Салават Шамшутдинов

Посвящается дочке Гелере

1

Солнце медленно и устало клонилось к горизонту, завершая длинный летний день. Прежде чем упасть в свою колыбель, тихо зависло над горизонтом, чтобы перед сном ещё раз оглядеть результаты трудов своих. Огненный круг уже не жарил, а только нежно и устало освещал землю, наблюдая, как распаренный за день мир приходил в себя от дневного зноя. Да и сама природа притихла, боясь потревожить покой заходящего солнца. Изредка из деревенских дворов доносилось блеяние овец или храп лошади. Даже улицы в предзакатный час опустели. Можно было подумать, что никто, из живущих в этом поднебесном мире, не хотел нарушать таинство смены дня ночью. И вот волшебный свет, украшавший и без того прекрасный мир, начал угасать, уступая место сумраку. Солнце медленно и торжественно опустилось за горизонт.

Сумрак — время, когда никто не может быть уверен в том, что он увидел или услышал. Сумрак, вечно прячущий от наших глаз красоту земного мира и приводящий за собой черноту ночи. Но пока не наступила ночь, то там, то тут выглядывают из кустов странные рожицы. Иногда пробежит по лугу кто-то. А кто — и не успеешь рассмотреть. Но, впрочем, это время не долго займёт наблюдателя, если таковой вдруг найдётся. Ночь в этих краях, в отличие от северных, не из терпеливых. Она приходит быстрым и уверенным шагом, наводя вокруг свои законы и порядки. Рассыпает по небу самоцветы звёзд. Небесные переливы далёких миров завораживают, и уже никому не хочется смотреть на землю, а зря. Скрытая темнотой ночи, выползает из разных углов нечисть. А, впрочем, это только богатое воображение воспалённого мозга, напуганного тьмой. Но одно точно, что после ночных прогулок в деревнях рождаются сказки о невероятных событиях, которые рассказываются под прикрытием той же ночи. Они наводят страх на слушателя. Привораживают всех сидящих вокруг рассказчика. Неважно собрался ли человек специально послушать историю или случайно остановился и, словно околдованный, уже и забыл, зачем шёл. Слушают все. В конце рассказа обязательно найдётся кто-то, кто будет смеяться над рассказчиком, но, уходя по своим делам, долго будет оглядываться и прислушиваться к каждому шороху, сердясь при этом сам на себя.

2

Что там какие-то страшилки. Наслушавшись их вдоволь, молодёжь уходит гулять в ночь. Для них развлечение только начинается. В деревне, где нет клубов, дискотек и прочих городских утех, молодёжь собирается в заранее известном месте, чтобы повеселиться в своё удовольствие, пообщаться, потанцевать. Одним словом, как теперь говорят, оторваться.

Мотоцикл, тарахтя на нейтралке, вкатился в слабо освещенный одиноким фонарём круг. Громкая музыка заглушала голоса собравшихся, но ясно было, что вокруг собралось много народу.

— Эй, Авзаль, ты где пропадал? — из темноты к мотоциклисту подошёл парень с солнечными очками в волосах.

— А, Тофик. Сено косить сегодня ездили, — ответил тот, поворачиваясь на голос, но не слезая с мотоцикла.

— Ну и как? Всё успели?

— Какое там. Завтра опять с утра пойдём. Слушай, а Танзиля здесь? — спросил Авзаль, тщетно вглядываясь в темноту.

— Конечно здесь. А что? Тебе уже старые друзья не нужны? — ехидно заметил Тофик.

— Отвали! — отмахнулся парень. — Где?

— Что где? — не сдавался Тофик. — Мы хотели завтра на шашлык всех собрать, но если ты занят…

Авзаль продолжал вглядываться в темноту, тем более, что глаза стали привыкать, и он уже мог различать знакомые силуэты. Видя, что друга ничем не заинтересовать, Тофик продолжил:

— Да успокойся ты. Она тоже там будет.

— Вот с этого и надо было начинать! — обрадовался Авзаль, как вдруг позади раздался громкий голос.

— Кто это там будет? Ну-ка пацаны, рассказывайте.

К юношам нетвёрдой походкой подошёл пожилой мужчина. Его слегка помятый и в некоторых местах потёртый пиджак, вышедший из моды ещё лет двадцать назад, вполне соответствовал внешнему виду. Он, неторопясь, вытащил пачку папирос и, угостив парней, продолжил:

— Ну, так кто же там будет?

— Какой ты любопытный Пята, — ответил ему Тофик.

— Может быть, я тоже пойду с вами? — не унимался мужчина.

— Куда уж тебе, — подсмеивался над ним парень. — Уж лучше бы пошёл домой и проспался.

Пята сердито посмотрел на него:

— Ну, парень…, — и, махнув рукой, не сворачивая, пошёл прямо, не разбирая дороги.

— Зачем ты с ним так? — укорил друга Авзаль.

— Да надоел. Ты что думаешь, он такой простой?

Пятый день к нам домой приходит. Всё ему повод выпить, — обиженно проговорил Тофик. — А, между прочим, он ни разу меня по имени правильно не назвал. Всё Рустамом зовёт.

— А может быть ему не запомнить, — попытался вступиться Авзаль. — Вообще-то для него все Рустамы.

— Как бы ни так. Просто плевал он на всех.

— Ладно, успокойся. Что-то ты разошёлся сегодня.

— А ты знаешь случай, как Пята на велосипеде катался? — и, увидев заинтересованные лица пацанов, продолжил. — Случилось это два года назад. У него тогда был старый велосипед. Отремонтировать его, конечно же, некогда. Сам понимаешь не до этого, когда всё горит. А в магазин надо. Вот он и сел на велосипед без тормозов, ну, а дорога к магазину, сам знаешь, под гору, да ещё и поворот. Вот он сдуру летит и вдруг видит, что прямо на него из-за поворота мотоцикл. Пята ничего лучше не придумал, как замахал руками и закричал: «уди, уди, уди»!

Громкий смех компании разбудил мирно дремавшего пса и тот, не разобравшись, с испугу стал громко лаять.

— Ну, и чем дело кончилось? — спросил Авзаль, утирая слёзы от смеха.

— Как чем? Мотоцикл не ушёл! — смеясь, продолжил Тофик. — Пята после этого месяц в больнице лежал.

— Ну, артист. Как живой остался?

— А что ему будет?

— Ладно, заболтался я с тобой, — сказал Авзаль. — Он давно уже приметил, где стояла высокая темноволосая девушка. Но теперь, когда знал, что она рядом, не торопился подойти. Хоть его и подмывало броситься к ней сломя голову, он выжидал паузу. Лишь спустя некоторое время, словно нехотя, повернул ручку газа.

Танзиля весело болтала с подругами, когда Авзаль въехал прямо в их круг. С визгом девчонки стали отпрыгивать в разные стороны.

— Ты что, совсем обалдел? — возмутилась девушка.

Авзаль с нежностью любовался её красивым лицом. В раскосых глазах, за напускной строгостью, играли смешливые чёртики. Юноша смотрел и улыбался.

— Что ты разулыбался? Выключи свою тарахтилку, — продолжала она рисоваться.

— Ладно. Прекрати шуметь. Поехали, прокатимся! — предложил Авзаль, покрутив ручку газа, отчего мотоцикл послушно, приглашающе прорычал пару раз.

Девушки с завистью посмотрели на подругу. Прокатиться, да ещё с Авзалем, не отказалась бы ни одна из них.

— С чего бы это? — спросила Танзиля.

— Садись, поехали, — ещё