Магический код - Ольга Егорова

Я смотрела на тебя, но думала о нем. И все никак не могла поверить, что он мертвый. Не могла поверить в то, что его губы, которые целовали пальцы моих ног в первый вечер нашего знакомства, мертвые.

И волосы, жестковатый ежик, светлые, неровно выгоревшие волосы, запах которых я так любила, волосы, к которым я прикасалась губами, мертвые тоже.

И тонкая голубая жилка на шее, в которой пульсировала кровь. И глаза. И руки. И плечи. И узкие ступни ног. Мертвые.

Его больше нет. Его больше нет, хотя остались его губы, его волосы, его глаза, руки, узкие ступни ног. Но они теперь мертвые. А значит, его больше нет.

Водитель «КамАЗа» вызывал «скорую помощь» по мобильному телефону.

Я не понимала, для чего нужна «скорая помощь» людям, которым уже невозможно ничем помочь, потому что их больше нет.

Ты стояла рядом и плакала и раздражала меня все сильнее и сильнее.

Ты не знала, что этот мужчина, который теперь был уже мертвый, когда-то целовал пальцы моих ног. Ты думала, что он для меня чужой.

Ты не знала, что эта женщина, которая теперь тоже была уже мертвая, украла у меня мою единственную любовь, моего мужчину, который целовал пальцы моих ног.

Ты и до сих пор не знаешь этого.

Но когда-нибудь мне придется рассказать тебе это.

Когда-нибудь…

Но только не сейчас. И пусть уж лучше я буду бояться и тысячи раз умирать ночами. И пусть каждый раз эта смерть будет все более мучительной. Я вынесу все эти муки, я прорву тугую пелену сна, выберусь на поверхность и снова увижу, что ты рядом.

Ты рядом — и это главное.

— Дин Витальна, вы чего это?

Колючий дождь барабанил в стекло, как будто кто-то наверху сыпал мелкий одноцветный бисер из прохудившегося мешка с принадлежностями для вышивания. Непонятно, каким образом этот мешок, бабушкин мешок из детства, оказался на небе. Кто его туда взгромоздил и кто сделал в нем прореху. Было жалко смотреть на рассыпавшийся бисер, хотелось собрать его, нанизать на нитку, закрепить, чтобы получились бусы. Бусы из бисера, как в детстве.

Диана подняла глаза. Рядом стояла Светка, на лбу у Светки блестели капельки пота.

— Я ничего. Просто задумалась.

— О чем?

— О детстве. Засмотрелась на дождь и вспомнила про бусы. Знаешь, я в детстве очень любила бусы из бисера.

— Это фенечки такие? — уточнила Светка, наморщив лоб.

— Ну да, фенечки, — усмехнулась Диана.

— Сейчас это модно.

— Знаю, что модно… А ты чего это сюда прискакала? Небось и двух подходов на шведской стенке не сделала. Ведь не сделала, а?

— Ну…

— Ну! Вот тебе и ну!

— Руки устали, — пожаловалась Светка.

— Руки у нее устали. А ты как хотела, чтоб не уставали, да? Ладно, зови всех девчонок и марш на брусья. А я уже иду. Подстрахую.

Светка скорчила подобающую случаю рожицу и лениво поплелась в противоположный конец спортивного зала собирать команду товарищей по несчастью.

Диана огляделась. Было немного странно обнаружить себя сидящей в подстраховочной яме, на мелких кусках поролона, с ногами, скрещенными по-турецки. Как это она здесь оказалась? Ах да, хотела проверить, на что еще способна, покрутить обороты на верхней жерди, пока девчонки работают на силу. И вот ведь — забыла про обороты, уселась на поролон, уставилась в окно и принялась вспоминать про бабушкин бисер.

«Сюр», — неопределенно промурлыкала бы Лора, взметнув выщипанные до нитки брови, и процитировала бы что-нибудь из своего любимого писателя, мрачного Чака Паланика. «Тучи, состоящие из водных испарений, висят наверху, то есть на небе» — как всегда, ни к времени, ни к месту, ни к селу ни к городу, но в этом-то и есть смысл абсурда.

Диана усмехнулась. Круто — она нашла в абсурде смысл! Оказывается, сидение в подстраховочной яме на кусках поролона — не такое уж и бесполезное занятие. Особенно если при этом скрестить ноги и задумчиво смотреть в окно, вспоминая бабушкин бисер.

А Таня сказала бы: «Мама устала». Мама просто устала, оттого ей и вздумалось сидеть на поролоне.

А что сказал бы Мур, увидев такую картину? Как всегда, ничего не сказал бы. Просто протянул бы свое неопределенное «э-э-э», горячий эстонский парень.

Диана улыбнулась. Все-таки замечательно, что они у нее есть — Лора, Мур и Танюшка. Настоящая семья. Хоть и странная немного, на взгляд обывателя. Ну и черт бы с ним, с обывателем. Не нравится — пусть не смотрит. Победно усмехнувшись в лицо воображаемого обывателя, Диана наконец поднялась с поролона, бросила тоскливый взгляд на верхнюю жердь — ну ничего, у нее еще будет время проверить свои силы! — вылезла из ямы и направилась в противоположный конец огромного спортивного зала, где резвились ее подопечные, напрочь забыв о том, что у них вообще-то тренировка, а не девичьи посиделки на спортивных матах.

— Работаем переворот надвое. Ксюша, Света, Лена-большая, Ирочка — сюда, ко мне! Лена-маленькая, Оля и Катя — на ковер, отрабатываем пока самостоятельно рандат-фляк.

Девчонки послушно разделились на группы, сразу стали серьезными — когда Диана Витальевна начинала разговаривать таким вот строгим тоном, можно было и не пытаться ей жаловаться на боль в мышцах, неизбежную в конце тренировки, а тянуть время вообще было рискованно. Все это знали, поэтому и не сопротивлялись. За четыре года занятий все привыкли к тому, что тренировка — это тренировка и Диана Витальевна во время тренировки — это тренер, несмотря на то что потом, уже в раздевалке, она может превратиться в подружку, в обыкновенную девчонку, почти такую же, как и все они, только ростом повыше и годами чуть-чуть постарше.

Первая группа девочек — та, что шла сейчас на брусья, — была посильнее, уверенно шла на третий взрослый разряд, а Светка, самая маленькая, веснушчатая и гуттаперчевая, вообще была уникально одаренным ребенком. Диана уже предчувствовала, что еще год-два — и заберут у нее Светку в Москву, в большой спорт, как только засветится она на каких-нибудь областных соревнованиях. Остается только надеяться, что родители согласятся, поймут, поверят. Хотя в данном случае едва ли это было возможно. Из родителей у Светки была одна только мать, да и пила практически беспробудно.

Два года назад столичные тренеры разглядели одну такую воспитанницу Дианы — теперь Катя Рогова изредка уже мелькала на экране телевизора в качестве надежды отечественного спорта, пополняла коллекцию пока еще скромных медалей. А вот Иру Лисецкую родители отдавать московским тренерам не пожелали. Сказали — глупости все это, гимнастика какая-то. Так и не смогла Диана убедить их в том, что ребенок у них одаренный, что в провинции она в скором времени просто зачахнет. Так и случилось — полгода назад Ира бросила тренировки, сказав, что заниматься ей совсем уже неинтересно.