Средство от страха - Андрей Курпатов

Нет чувства более разрушительного, чем страх, потому чтопервым делом он поражает разум, а потом выводит из строя и сердце, и рассудок.

Антуан Ривароль

И тут еще одна весьма специфическая человеческая черта: нашелюбопытство необыкновенно возбуждается всякий раз, как мы видим то, что наспугает. Причины этого феномена я уже изложил в книге «С неврозом по жизни»:инстинкт самосохранения человека вынуждает нас неотступно следить за всем, чтоможет, хотя бы и теоретически, стать для нас опасностью, угрозой. А потому мы,признаемся себе, часто не можем отказаться от удовольствия и чуть не с упоениемсмотрим телевизионные криминальные сводки, передачи, посвященные тем или инымопасностям (начиная от информационных и медицинских, заканчивая политическими иэкономическими), и остросюжетные фильмы, и «ужастики».

И тут нам нужно сделать один очень важный вывод. Мы,конечно, уже не дети, но навык обучаться страху простым наблюдением мысохранили. А потому фильм, посвященный гибели самолета, где нам показываютвзорвавшийся лайнер и ужас его погибающих пассажиров, может быть тем фактором,который научит нас паническому страху перед полетами на самолетах. И это недомыслы, поскольку в специальных исследованиях было показано, что послепоявления на экранах фильма знаменитого фобика – Альфреда Хичкока – «Птицы»,где эти ужасные твари бог знает как измывались над людьми, среди американцевдостоверно выросло число людей, страдающих орнитофобией (боязнью птиц).

Впрочем, многие из нас достаточно впечатлительны, чтобывообразить себе такой фильм, просто слушая диктора информационной программы,который, чуть не с улыбкой на лице, сообщает нам: «Сегодня в Греции потерпелкрушение туристический автобус. Погибло 28 человек». После воображаемого«фильма», «снятого» нашим впечатлительным сознанием, желание ехать в Грециюможет нас, мягко говоря, покинуть, а уж туристический автобус – и не думайтенам предлагать! Правда, после аналогичного репортажа об авиакатастрофе мы уже ине летаем... Быть может, поездом?. Нет, поезд, наверное, тоже отменяется. Эти стрелочники...сами знаете.

Когда я говорю, что страх – это только привычка, т. е.банальный условный рефлекс, то часто слышу возражения такого рода: «Я всегдабоялась крови, с самого детства, и всегда падала при виде крови в обморок,причем тут условный рефлекс?!» Разумеется, если смотреть на наши страхи стольповерхностно, то заметить в них даже условный рефлекс (не говоря уже опривычке, которая есть сложный условный рефлекс!) весьма затруднительно. Ноначнем с простого...

Итак, опыты И. П. Павлова над собаками, точнее – один опыт,который хорошо известен нам еще из школьной программы. Раздается некийнейтральный для животного сигнал, например звонок, после чего собака получаетиз рук экспериментатора кусочек вожделенного мяса. Это сочетание нейтральногосигнала (звонка) и безусловного раздражителя (мяса) повторялось И. П. Павловымнеоднократно, а потому возникала в мозгу собаки «условная связь»: если звенитзвонок, то сейчас будет мясо, следовательно, можно выделять слюну. Такимобразом, этот нейтральный изначально сигнал стал в результате проведеннойпроцедуры – условным стимулом.

Хорошо знают себя только поверхностные люди.

Оскар Уайльд

Возможен ли такой простой вариант формирования фобии? Да,возможен, что впервые было доказано еще в 1920 году. Некто доктор Багди описалтакой случай. Молодая женщина обратилась к нему с жалобами на страх текущейводы. Разумеется, столь странная аффективная причуда удивила доктора, и онпроизвел «реконструкцию» прошлого своей пациентки. В результате этогоисследования выяснилось, что страх текущей воды возник у нее в семилетнемвозрасте и вот при каких обстоятельствах.

Девочка была на загородном пикнике. Играясь, она удалиласьот своей матери и стала вскарабкиваться по каким-то валунам. Ничего непредвещало беды, когда ее нога вдруг застряла между камнями. Девочка испугаласьи попыталась высвободиться из этого естественного капкана, но каждое еедействие приводило только к тому, что нога застревала все сильнее и сильнее. Ичем яростнее девочка пыталась вынуть свою ногу, тем больший страх ее охватывал.Она принялась кричать, звать на помощь, но родители ее не слышали, а вотдевочка слышала, только не родителей, а шум воды раскинувшегося неподалекуводопада...

Наконец, мама нашла потерявшегося ребенка, но психическаятравма уже была нанесена девочке и закрепилась самым основательным образом. Стого дня эта девочка и стала бояться шума воды. В течение многих лет членам еесемьи приходилось просто-таки заставлять ее принимать душ; купаться в естественныхводоемах она отказывалась категорически; а когда путешествовала поездом, еедрузьям приходилось закрывать окна, чтобы она не видела ни морей, ни рек, ниозер.

Короче говоря, у нее сформировалась условно-рефлекторнаясвязь. В ее мозгу возникла ассоциация между пережитым некогда чувством ужаса ишумом бегущей воды, которая превратилась для нее из нейтрального стимула встимул условный, вызывающий почти панический страх. Безусловным стимулом(своеобразным «мясом») в этом случае была сама ловушка, в которой оказаласьдевочка. Но (как и собаке) в дальнейшем ей не требовалось больше ее «мясо»,страх возникал у нее и без той «каменной ловушки», а условно-рефлекторно, засчет действия одного только шума бегущей воды.

Впрочем, тут возникает вполне естественный вопрос: у собаки,если прекратить подкрепление условного стимула, рано или поздно условный стимулпотеряет свою силу (произойдет, как сказал бы И. П. Павлов, «угасание условногорефлекса»), почему этого не происходит у человека? Отвечаю.

Я не утверждаю, что у меня есть ответ на любой вопрос, нообещаю, что у меня есть вопрос на любой ответ.

Дейвид Лэндер

Во-первых, это происходит, причем в огромных, я бы сказал,количествах. Если бы у нас зафиксировались все опасения, которые мы когда-либоиспытывали, то, вероятно, у моего уважаемого читателя не хватило бы мужествапрочитать и половины страницы не только моей книги, но и простого школьногобукваря! А я, слава богу, пишу, а вы, слава богу, читаете.

Во-вторых, в отличие от собаки у нас необычайно развитпсихический аппарат. Многие считают это большим достоинством, я же какврач-психотерапевт вынужден констатировать, что это наш крест, а вовсе небольшая удача. Умея думать, мы умудряемся и лучше помнить, и лучше обосновыватьсвои страхи (доказывая их логичность и оправданность), причем единственныйчеловек, которого мы умудряемся в этом случае убедить «на все сто» – это мысами. Но и, кроме прочего, тут есть еще один очень важный нюанс, к обсуждениюкоторого мы сейчас и переходим.

На заметку

По сути, страх и бегство ничем не отличаются друг от друга.Знаменитый философ и психолог Уильям Джеймс писал даже: «Ошибочно думать, что ябегу, потому что боюсь, правильнее было бы говорить – я боюсь, потому что ябегу». И это отнюдь не преувеличение, наши страхи действительно сделаны нашимиже попытками обратиться в бегство, желанием найти выход из игры, спастись. Безэтого ингредиента невротический страх «не сваришь», с этим ингредиентом от негоне избавишься.