Солнце - крутой бог - Юн Эво

Я снова открываю глаза. Мужик. Через руку у него перекинут плащ. Рожи его я не вижу. Просто черный вырезанный силуэт стоит между мною и Солнцем. Я не спускаю с него глаз. Он остается видимым невидимкой. Но я уже знаю, что это мой чувак в плаще.

— Если ты перестанешь донимать меня по вечерам, то избежишь встреч со мной по утрам, — говорит он.

— А если не перестану? — спрашиваю я. Мне ни капли не страшно. Ведь он — только тень.

— Тогда за эту территорию начнется война, — отвечает он, и я холодею, потому что понимаю, что он говорит серьезно. Он — не тень. Чувак в плаще — человек из плоти и крови, и никто не знает, чем все может кончиться.

Я приподнимаюсь, поджимаю ноги и отодвигаюсь назад. Нащупываю пальцами край крыши и на один миг мне кажется, что сейчас я с нее сверзнусь.

— А можно полюбопытствовать, кто ты такой? — спрашиваю я. Я не падаю, я весь подбираюсь.

Он не отвечает. Похоже, он думает. Мне кажется, я слышу, как мысли бегают у него в башке, точно хомяк в колесе.

— Я… — начинает он, но голос у него срывается.

Он, явившийся мне из фильма ужасов, сам чего-то боится!

— Я — солнце. Или луна. Или сам черт, — выдавливает он наконец. И я слышу, как он с трудом выговаривает слова. Словно каждое его слово на вес золота. Он стоит на крыше такой взрослый, и все-таки кажется, что это самый обычный парень.

Вроде меня.

И у меня не пропадает желание узнать, кто же он на самом деле.

Ведь каждый человек что-то собой представляет. Вы согласны со мной. Братья & Сестры?

У всех за фасадом что-то кроется.

За выражением лица.

За этой потрясной непринужденной рожей, предупреждающей: не-подходи-и-не-шути-со-мной-потому-что-я-самый-крутой-тип-на-свете.

И я решаю немедленно познакомиться поближе с этим чуваком. Главное, не сдаваться.

Но чувак в плаще исчезает так же внезапно, как появился. Я сижу, пораженный, и спрашиваю себя, уж не снится ли мне все это.

— Нет, — говорит Солнце. — Все так и есть. Не вмешивай меня в свои делишки, но этот путь вполне тебе подходит. Ведь ты стремишься стать взрослым.

Я благодарю за подсказку. И кружу по городу, не в силах решить, кого ищу, Маленькую Бурю или чувака в плаще. Я словно стрелка весов. С одной стороны тянет чувак в плаще, с другой — Маленькая Буря. И мне, находящемуся в центре, надо бы уже что-то понять, но я ни черта не понимаю.

Дома в почтовом ящике я нахожу письмо от Каролины. Странно, что оно такое толстое. Нехилый прикол — ведь я ждал маленького клочка бумаги. Или вообще ни клочка. Нет, признаться, я ничего не ждал. Письма — это мой конек. Но, похоже, она решила ответить мне по-настоящему. Ведь я в своем письме спрашивал, есть ли у меня хоть какая-нибудь надежда. И вот ответ.

Я сижу в комнате, письмо я еще не открыл. Оно лежит передо мной на кровати. Как государственная тайна. Как святыня. Наверное, мне следует зажечь свечу? Прочитать молитву или притвориться, что это причастие?

Я открываю письмо, словно это подарок от рождественского ниссе. Словно я молокосос, у которого в каждом глазу по елке. Сперва я надрываю один угол. Потом другой. Похоже, там лежит большой лист бумаги, сложенный во много-много раз. Что за бред! Наконец я открываю письмо и вижу большой лист упаковочной бумаги, и он действительно сложен во много-много раз. От любопытства я хватаю его и разворачиваю. Из конверта выпадают два моих письма к Каролине, а это явно недобрый знак. Но все-таки у меня еще есть надежда на ответ.

Что касается злобы, Каролина любому даст сто очков вперед. За это письмо я даю ей только два очка, потому что оно, мягко говоря, слишком короткое. Но необыкновенно точное. Оно не оставляет ни малейших сомнений. На трехметровом листе бумаги черным фломастером выведено:

НЕТ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ!

И она не могла бы выразиться более ясно…

Вот так, причастие и раздача рождественских подарков отменяются. Если бы у меня сейчас горела свеча, я бы ее задул. На фига мне молитвы. Во всяком случае, я не хочу, чтобы мои молитвы доходили к тому, кто там наверху. Уж пусть лучше это будут проклятия, адресованные парню, пребывающему внизу во тьме, в сердце ада.

Но в некотором смысле я испытываю воодушевление. Я чувствую себя на гребне волны, и это подтверждает, что я на верном пути. Каролина дала мне недвусмысленный ответ.

Теперь я могу больше не думать о ней.

А я буду, упрямо говорит мое тело.

Наплюй на нее, она дура.

Но ее улыбка…

Есть и другие улыбки, говорю я. Прямо за этой дверью. Прямо за этим окном есть множество улыбок. Потрясных улыбок. Загадочных. Сексуальных. Вопрос в том, чтобы выбрать одну из них.

Но ее фигура…

Ей далеко до Маленькой Бури, возражаю я. Брось, Каролина красива. За этой дверью тысячи девушек, которые красивее ее. Тысячи соблазнительных задниц.

Тысячи красивейших сисек. Тысячи мозгов, которые на 80 % состоят из воды и ничуть не уступают мозгам Каролины. Вопрос только в том, чтобы найти эту иголку в стоге сена. Иголку, которая хочет, чтобы ее нашли.

О'кей. Тогда я согласен.

На этом я вырубаю Каролину. Кладу ее письмо в средний ящик письменного стола. Запихиваю подальше. Не исключено, что когда-нибудь, попозже, мне захочется взглянуть на него. Просто чтобы посмеяться над собой. И над ней тоже. Если бы она только знала, чего лишилась, дав мне отставку!

Такому обалденному парню.

Адаму-говнюку.

Адаму-засранцу.

Адаму, человеку из стали, человеку без нервов, ни на что не реагирующему и не имеющему дурных наклонностей…

Адаму, чертовски стильному парню.

Я позволяю Сёс вывести меня на улицу. Она натягивает на мои неуклюжие ноги роликовые коньки, и я тренируюсь на грязной земле. И все это только потому, что есть девчонка, которую зовут Маленькая Буря, и мне хочется лететь на роликах рядом с ней и посылать ей воздушные поцелуи. Я должен научиться кататься так здорово, чтобы промчаться мимо нее задом наперед и небрежно кивнуть. Или, несясь рядом с ней на той же скорости, завести с ней разговор.

ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! ДУРАК МАЛОЛЕТКА! — кричит все во мне.

Нет, Адам. Возьми себя в руки! — говорю я себе. Желание ехать на роликах задом наперед — глупое и детское и могло прийти в голову только четырнадцатилетнему дурню. Несколько недель назад нечто подобное еще могло тебя соблазнить. Но теперь ты должен вести себя как взрослый. Ты станешь классным роллером и покатишь через город подобно богу, а когда увидишь Маленькую Бурю, просто проплывешь мимо. И только спокойно кивнешь ей. С кривой улыбочкой в углу рта. Ты пошлешь ей эту улыбочку. Ты будешь таким надменным и светским, таким all right [13], таким мужиком, что она просто растает, как сосулька на солнце. Потечет горячей водичкой и подумает, что с таким парнем стоит познакомиться. А ты покатишь себе дальше, не оборачиваясь и даже не думая ехать задом наперед.