Тайны мадам Дюбуа - Анастасия Логинова

Спустя четверть минуты, показавшиеся мне вечностью, все было кончено. Жанна Гроссо умерла.

Когда я осознала это, то подняла голову и мутным взглядом обвела лица тех, кто был теперь в гостиной. Помимо указанных, невесть как здесь оказался американец Макгроу, оба стюарда, обслуживающие первый класс, и двое мужчин, один из которых – тот, которого Ева назвала итальянским мафиози нынче утром. Он-то здесь откуда?

– Сердечный приступ? – первым нарушил тишину Макгроу.

– Не думаю… – без сил пробормотала я.

– Боюсь, что мадам Гроссо отравили, – с готовностью отозвался Мишель Муратов. Неловко указал американцу на чашу из алькова. – Я не уверен, но, кажется, в напиток кто-то подмешал цианид. Я знаю, потому что однажды писал рассказ, в котором… кхм… героиню убили так же. Цианиды пахнут жженым миндалем.

– Кто-то подмешал… – бездумно повторила Ева.

Она тоже обвела взглядом всех, кто был здесь, и остановилась на Аурелии.

Креолка теперь покинула альков, но по-прежнему взирала на происходящее надменно, недобро. Даже не пытаясь делать вид, что сочувствует. Разве что раздувающиеся ноздри и частое дыхание выдавали, что все идет не по ее плану.

Но владела собой она все еще превосходно. Даже не попятилась, когда Ева, набросилась на нее с градом упреков:

– Кто-то? Кто-то?! Да ведь это она, чернокожая стерва, она всегда ненавидела Жанну!

Голос Евы стал отвратительно-визгливым, а пальцы с острыми ногтями норовили впиться в лицо и волосы оппонентки, выдавая совсем не светские манеры. Ей даже удалось сорвать тюрбан с головы Аурелии и оставить царапину на шее, прежде чем Мишель ее оттащил.

– Мисс Райс! Умоляю, прекратите! Мы все должны сохранять самообладание!

На что мисс Райс выругалась совершенно не по-женски. Швырнула кусок ткани, из которой собран был тюрбан, в сторону, и бросилась вон из каюты, громко хлопнув дверью.

Только теперь Макгроу, возомнивший отчего-то себя главным, задал резонный вопрос:

– Мадам Гроссо пила из этой чаши? Отвечайте немедля!

Спрашивал он у Аурелии. Спрашивал грубо и резко, видимо, вполне солидарный с Евой. Признаться, я и сама не исключала их правоты…

Креолка же, оставшись без головного убора, озабочена, казалось, была лишь тем, чтобы прибрать жесткие черные волосы. Ответила небрежно:

– Пила.

– Кто наполнял этот бокал, ты?

– Я! – отозвалась женщина чуть более нервно.

– И какой же дрянью ты ее напоила?!

Аурелия бросила на него яростный взгляд, но ответила ровно:

– Не дрянь. Особый напиток из сухих трав. Травы я собирала и заваривала сама. Отвар хороший: я пила его!

– Из этого бокала? – прищурившись, уточнил американец.

– Нет. Заваривала в одной чаше. После разлила в две. Себе и тому, кто просит у духов лоа помощи.

– Один бокал для всех просящих? Кто еще пил из этого второго?

Аурелия ответила не сразу. Нашла черными глазищами мое лицо и отчетливо хмыкнула.

Вслед за ней и остальные с удивлением, а то и ужасом уставились на меня. Я невольно коснулась пальцами собственной шеи, будто проверяя, жива ли еще. Отыскала в толпе глаза мужа – безумные сейчас – и для него одного ответила:

– Я не пила отвар… Клянусь, не пила.

– Духи лоа милостивы, – отчетливо произнесла Аурелия. – Ты вошла вне очереди.

Голова шла кругом… Мне казалось, пассажиры всех трех классов уже столпились здесь, вокруг софы с несчастной Жанной Гроссо – когда двери отворились снова.

– Мадам Дюбуа! – На пороге оказался лейтенант Вальц. – Мне сказали, я могу найти вас здесь.

Немыслимо, но о произошедшем он как будто еще не знал. Наверное, единственный на пароходе. Его заботило что-то другое, и заботило сильно.

– Могу я просить вашей помощи? – с вежливой настойчивостью продолжил он. – На мостике понадобился переводчик с немецкого на английский…

Лишь к концу фразы господин Вальц сообразил, что что-то не так.

Предлог с переводчиком был условным знаком, и только. Вальц хотел переговорить со мною наедине. Но я ни о чем другом сейчас думать не могла.

– Жанну Гроссо отравили, – негромко сказала я ему.

Отошла от софы, где лежала теперь уже мертвая актриса, и не без труда посмотрела на ее лицо. Невероятно, но на щеке, под пышными ресницами, все еще блестела дорожка от слезы.

Этого я вынести не смогла.

Извинившись, мимо мужа, мимо Вальца, бросилась вон – через общий коридор, в нашу каюту. Прямиком в детскую спальню. Обняла прямо в постели спящую Софи, зарылась лицом в ее волосы, всей грудью вдохнула ее сладкий детский запах и – только теперь смогла расплакаться… Молча, конечно, чтобы не разбудить дочь.

Но Софи все равно проснулась и завозилась.

– Мамочка, ты плачешь? Тебе приснился дурной сон, мамочка?

– Да, дурной сон, хорошая моя… Но он уже кончился. Мне теперь не страшно. Спи, крошка.

– Хорошо, мамочка…

Дочка снова затихла и, покуда я баюкала ее в собственных объятьях, уснула.

Сама я очнулась только когда теплая ладонь – мужа, я знала – настойчиво сжала мое плечо. Он рывком опустился рядом и запрокинул мою голову, стараясь поймать взгляд.

– Напрасно ты здесь… – слабо, заученно произнесла я. – Ты ушел сразу после меня, это сочтут подозрительным…

– Плевать.

Ужас – вот что я увидела в его собственных глазах.

– Ты действительно не пила из того бокала? Клянись, что не пила?! – он сжал мои плечи сильнее.

– Клянусь. Если бы пила, верно, сейчас бы лежала на той софе вместо Жанны Гроссо.

От последней мысли мне стало по-настоящему дурно. Я осторожно уложила голову Софи обратно на подушку, поправило одеяло. Отошла на шаг. Лишь потом позволила себе снова дотронуться до собственной шеи.

Неужто я в самом деле жива?

А будь я сейчас мертва – Жанна бы выжила. И назвала бы это чудом. А жизни моих мужа и детей превратились бы в ад. Муж и сейчас смотрел на меня со смертельным страхом.

Едва я встала – он поднялся следом и снова обхватил меня за плечи. Я даже сумела вымученно улыбнуться, столько трогательной заботы было в любимых черных глазах. Я погладила его руку, с лаской коснулась темных волос на голове и все не могла взять в толк, почему он столь напряжен? Почему держит меня так, будто я все еще смертница, и могу упасть замертво в любой момент?

Пожалуй, это был не просто страх от пережитого.

Я редко видела мужа столь бледным. Но всякий раз, когда видела – это предвещало катастрофу…

– Меня не было в каюте Жанны, когда все случилось, – через силу, явно коря себя, выговорил он, – скажи, кто-то еще знал заранее, что ты пойдешь слушать прорицание первой? Может, ты кому-то случайно обмолвилась, или кто-то предполагал? Спрашивал тебя об этом?