Странный Брэворош - Сергей Николаевич Полторак

себя, нужно было

спасать.

Набрав

в

легкие

побольше

воздуха,

Лидия

Яковлевна

окинула класс взглядом педагогов Ушинского и Макаренко, вместе

взятых,

и

торжественным

грудным

контральто

сказала:

– 

Дети!

Вы

настоящие

молодцы!

Я

убедилась

в

том,

что

вы

ни-

когда не оставите друга в беде! Вы – достойные продолжатели дела

Лёни

Голикова,

Вали

Котика,

Зины

Портновой,

Марата

Казея,

Юты

Бондаровской, Васи Коробко и других пионеров-героев. Конечно,

Глеб Брэворош тоже станет пионером. И первым пионерским по-

ручением ему будет – никогда не драться и слушаться старших. Кто

за

это

предложение

–

прошу

голосовать!

Класс проголосовал единогласно. Выше всех руку тянул двоеч- ник и второгодник Саша Маковкин.

Политический кризис прошел стороной.

11.

Как-то так получилось, что Глеб всегда был в классе в центре внимания. Потом, через несколько лет, психологи и социологи таких людей стали называть неформальными лидерами. То есть, был он лидером реальным, а не назначенным типа командира октябрятской звёздочки, или старосты класса.

Сейчас уже мало кто помнит, что такое октябрятская звёздочка. Не та, которая с кудрявым Володей Ульяновым в виде значка, а звёз- дочка в смысле низовой идеологической структуры. В каждом клас- се, с первого по третий включительно, по всему Советскому Союзу

«от Москвы до самых до окраин» были эти самые «звёздочки», как структуры, лежавшие в основе идеологического воспитания совет-

ских детей. Не было ни одного советского школьника, который бы не прошел через этот «фильтр первичной идеологической очистки». В октябрята принимали всех без исключения младшеклассников. Даже самые непримиримые в будущем диссиденты в школьное свое мелколетье непременно были октябрятами, а, значит, и членами октябрятской звёздочки. Возможно, даже её командиром. Каждый школьник с первого по третий класс обязательно носил на груди у сердца значок-звездочку с ликом будущего Ленина. Лик был в точ- ности таким, каким на иконах в былые времена изображали ангелов: пухленькие щёчки, кудрявенькие светлые волосики. Ленин – это бывший ангелочек, понятно вам, непонятливые вы мои?

Значки-звёздочки были двух модификаций. «Ширпотреб» – обычные алюминиевые значочки: жёлтенький профиль в кудряшках на белом фоне-кружочке, а сам кружочек – в центре пятиконечной красной звезды. Ничего лишнего. Гениальный образец фалеристики! Но настоящим шиком были октябрятские звёздочки, сделанные из тёмно-красной пластмассы, очень похожие на рубиновые звёзды Московского Кремля. Внутри таких значков Вова Ульянов распола- гался в виде кругленькой фотографии. Пластмассовый значок был тоньше, изящней алюминиевого, но его было не достать. Маленький идеологический дефицит был мечтой каждого октябрёнка.

Глеб не был командиром звёздочки. Звёздочкой, в которую он входил, руководил Коля Казаков. В нее входили кроме Глеба по какому-то совпадению самые интересные для него ребята: Вова Сивков, Саша Тимофеев и даже Оля Зуева. Были в звёздочке и другие дети, включая жизнерадостного раздолбая Сашу Маковкина, но ядром была их «пятёрка».

По инициативе Глеба «пятёрка» тайно собиралась на школьном чердаке, чтобы обсуждать подготовку к приему в пионеры. Глеб, как будущий полковник, ставил потенциальным красногалстучникам задачи: кому-то поручал переводить старушек через дорогу, кому-то

– 

мусор

возле

школы

убирать.

Саше

Тимофееву

дал

поручение

взять

«на буксир» Сашу Маковкина. Взять на буксир означало помочь в учёбе. Сам он тянул на буксире второго второгодника в классе – тихого Юру Курочкина, жившего в доме напротив его дома. У Юры не было родителей. Он проживал с бабушкой в маленькой комнате в огромной коммунальной квартире. Юркина бабушка была благо- дарна Глебу за помощь внуку. Благодарность выражалась в том, что

она угощала Глеба совершенно изумительными блинами. Ничего вкуснее Глеб в своей жизни не пробовал. Правда, такие угощения были нечастыми: пшеничная мука в Ленинграде выдавалась в то время по карточкам. Глеб это знал точно, потому что сам не один раз ходил вместе с мамой получать её на каком-то складе.

С Юрой Глеб, получается, тоже дружил, хотя Коля Казаков и Вова Сивков были друзьями позадушевней. У Юры был удиви- тельный талант: он рисовал так здорово, что никакие Репины и Шишкины, по мнению Глеба, ему в подмётки не годились! Зверей Юра рисовал так, что казалось, они вот-вот выпрыгнут из тетрадки и начнут мяукать, хрюкать, рычать. В благодарность за помощь с уроками Юра Курочкин нарисовал Глебу его портрет. Изображение на портрете было похоже на Глеба больше, чем он сам был похож на себя. Так, во всяком случае, понимал это Глеб.

Во многом Юра был интересен тем, что часто бывал в квартире знаменитого композитора Соловьёва-Седого. Василий Павлович вместе с женой проживал в отдельной квартире на той же лестнич- ной площадке, что и Юрка Курочкин. Юрина бабушка раз в неделю прибирала квартиру композитора, а внук ей в этом старательно помогал. Правда, чаще во время уборки композитор отсутствовал: ездил на гастроли, или жил у себя на даче в Комарово. Но иногда он во время уборки находился дома и, если был в подпитии, что случа- лось часто, шутил с Юркой и вел неторопливые беседы с бабушкой. У композитора в большой комнате стоял огромный белый рояль, который бабушка протирала едва-едва влажной тряпкой особенно

тщательно.

Юра знал про Соловьёва-Седого много разных историй, кото- рые, как правило, случались на его глазах. Однажды летом, расска- зывал Юра, Василий Павлович пришёл домой пьяный «взюзю». В смысле, «в дрова», то есть, «никакой». Жена не впустила его в квартиру. Композитор помялся, помялся под дверью, а потом вы- шел на улицу, дал бутылку водки мужикам-электрикам, которые на автомобиле с люлькой меняли на фонарных столбах лампы, и они в этой люльке подняли грузную тушу музыкального гения прямо к окну его квартиры. Василий Павлович гордо вошёл через окно в комнату с роялем, ужасно напугав своим появлением жену.

Характер у Василия Павловича был хороший. Был он человеком доброжелательным, покладистым, конфликтов не любил. Как-то

раз сидел он дома и, уйдя глубоко в себя, думал про музыку. Вокруг него бегала жена и зудила, зудила, зудила. В какой-то момент её взбесила невозмутимость мужа. Она, повысив и без того громкий свой голос, крикнула:

– 

Ты

понял,

наконец,

что

я

тебе

сказала!

Соловьев-Седой вздрогнул, вышел на мгновение из анабиоза и вальяжным своим голосом произнёс:

– 

Слов не разобрал, но ритм уловил.

Достойный

ответ

великого

композитора!

В пионеры Глеба и его одноклассников принимали в Музее Ок- тябрьской революции, располагавшемся возле метро «Горьковская». Детей выстроили в большом зале в одну линейку, и перед ними взволнованно выступали старые большевики. Все он встречались когда-то с Лениным, и это поражало воображение Глеба. Он из