Прелестная беглянка - Барбара Картленд

Он вспомнил, как кто-то в палате общин сожалел, что ни одна из этих гарпий не была осуждена — во всяком случае, официальная статистика таких сведений не имела.

Хозяева борделей были настоящими тиранами по отношению к уличным женщинам, как правило занимавшимся своим ремеслом в состоянии опьянения. Отдавая свои жалкие гроши в обмен на крышу над головой, они продавали свою любовь, пока не утрачивали окончательно свою привлекательность или не заболевали.

— Я помогала женщинам с Пиккадилли, но больше всего мне хотелось помочь тем из них, у кого есть дети. И теперь они узнают мою карету, когда я проезжаю по Бонд-стрит, и обычно две-три женщины там меня и ожидают.

Тут Петрина обеспокоенно взглянула на графа и пояснила:

— Я вкладываю им в руки маленькие сверточки с деньгами, так что ваша бабушка ничего не замечает. — Она пытливо посмотрела на него и добавила: — Боюсь, я потратила весьма немалую сумму на это, но каждый раз, надевая красивое платье или чудесное украшение из ваших фамильных драгоценностей, я не могу не думать об этих несчастных женщинах, зарабатывающих деньги таким образом, и об их несчастных детях.

В голосе Петрины послышались сдавленные рыдания, и глаза ее наполнились слезами.

Она вскочила и быстро подошла к окну, чтобы граф не увидел, как она плачет.

Он смотрел на ее хрупкую фигурку, четко вырисовывавшуюся в лучах солнечного света, который, падая на ее рыжеватые волосы, окружал головку юной леди золотистым нимбом. А затем тихо сказал:

— Сядьте, Петрина, я хочу с вами поговорить.

Она украдкой вытерла глаза и подчинилась, опустившись на стоявшее рядом кресло.

— Я понимаю ваши чувства, но мне хотелось бы знать, насколько они глубоки и осознаны вами.

— Я боялась, что вы мне помешаете. Папа всегда говорил, что подавать нищим — значит бросать на ветер кровно заработанные деньги. Но я... обязана им помочь.

— Я могу понять ваше желание, но, уверяю вас, от вашей помощи должна быть практическая польза.

Петрина взглянула на графа.

— Я собиралась, когда мне исполнится двадцать один год и я стану совершеннолетней и получу свои деньги, построить для таких женщин дом или гостиницу, где они могли бы жить вместе со своими детьми.

— Это очень хорошая мысль! — ответил граф.

Он не хотел ее разочаровывать и поэтому умолчал о том, что многих детей, которым она хотела помочь, женщины брали напрокат и передавали их одна другой, используя только как средство, чтобы растрогать мягкосердечных прохожих.

— Вы хотите сказать, что поможете мне?

— Я, разумеется, дам вам совет, как разумно и с пользой для дела заниматься благотворительностью.

— Мне хотелось бы помогать таким девушкам, как Этель, которые расплачиваются за то, что однажды имели несчастье ошибиться.

— Ну, это было бы нетрудно. Но мне кажется, уже существует служба помощи незамужним матерям.

— Действительно существует? Что-то не очень заметно!

— Да, правда, — согласился граф.

Он понимал, что Петрина не подозревает о степени глубины и сложности проблемы, с которой она случайно столкнулась и, будучи более чувствительной, чем другие женщины из высшего общества, занялась ею.

— Однако мне известно, что церкви, как, например, Сент-Джеймсская на Пиккадилли, опекают подобных женщин, особенно с детьми. Думаю, самое лучшее, что вы можете сделать, Петрина, — обсудить это дело со священником.

По ее лицу он видел, что эта мысль не вызвала у нее особенного энтузиазма, и прибавил:

— Церковь занималась бы этой деятельностью намного успешнее, будь у нее побольше средств.

— Но я могу дать эти средства, — сказала она почти беззвучно.

— Разумеется, — опять согласился граф, — при условии, что вы сначала посоветуетесь со мной и мы оба будем уверены, что ваши деньги будут употреблены с наибольшей пользой.

— О, спасибо, спасибо!

— Но это ведь ваши деньги, не мои.

— Я хочу помогать! Хочу, чтобы мои деньги пошли на доброе дело, — ответила Петрина. — Но чего я не могу понять™

И она запнулась, не решаясь продолжить свою речь.

— Чего вы не можете понять?

— Почему так много женщин ходят по улицам и почему столько мужчин... интересуются ими?

При этом она подумала, как невоспитанны и неинтересны многие из уличных женщин, особенно те, что нагрубили ей.

Самое тягостное впечатление производили молодые девушки, большинство из которых были пьяны и едва могли держаться на ногах.

Эти уличные картины, которые одновременно и шокировали Петрину, и вызывали у нее жалость, навсегда врезались в ее память. Она стала смотреть на мир совсем другими глазами.

И, как бы прочитав ее мысли, граф медленно проговорил:

— Нужно много времени, чтобы переделать этот мир, Петрина, и никто не сможет с этим справиться в одиночку.

— Я знаю, но ведь вы обладаете таким могуществом, вас так уважают! Вы можете выступить с речью в палате лордов и повлиять на принца-регента.

Граф улыбнулся:

— Дорогая моя, вы наделяете меня властью, которой я не обладаю. Но мне уже случалось говорить о сем предмете в палате лордов, и я готов сделать еще одну попытку.

— О, это было бы так прекрасно! Ведь эти женщины нуждаются в помощи, а не в законах, из-за которых они в конце концов попадают в тюрьмы.

— Вы задели одну из самых болезненных проблем нашего общества, с которыми мы сталкиваемся постоянно. Но в то же время, Петрина, я бы хотел, чтобы ваш интерес к этим женщинам не входил в противоречие с вашим положением девушки, только что начавшей выезжать в свет.

Он сказал это по-доброму, и Петрина молча встала и подошла к окну. Пытаясь скрыть смущение, она проговорила:

— Вы не должны... смеяться надо мной, над тем, что я вам говорила... когда ехала в Лондон... Кем я собиралась быть.

Граф улыбнулся. У него в ушах все еще звучал ее голос, когда она с вызовом сообщила, что желает стать «божьей коровкой».

— А я вам тогда сказал, что вы понятия не имеете, о чем говорите.

— Мне... стыдно! И я стыжусь не только своих слов, но и того, что считала такой образ жизни забавным, не задумываясь над тем... какой это... ужас и позор!

По ее тону он понял, что она потрясена, столкнувшись воочию с ужасом и позором, и сердито подумал, что больше такого она видеть не должна.

— Подойдите ко мне, Петрина.

Но она не послушалась, тогда он встал и сам подошел к ней.

— Я хочу дать вам небольшой совет. Сомневаюсь, что вы ему последуете, но то, о чем я скажу, рано или поздно должен усвоить любой реформатор.