Пять рассерженных мужей - Людмила Милевская

— Только смотри никому не рассказывай! — испуганно крикнулаона мне вслед.

— Ты же знаешь меня, конечно никому, — пообещала я,лихорадочно строя планы с кого начать распространение этой приятной новости.

«Первой Тамарке скажу, — подумала я, срывая с места„Мерседес“. — Впрочем, нет, Тамарка слишком бизнесом занята и с достаточнойскоростью эту информацию не распространит. Тогда кому же? Скажу Марусе! Нет,Маруся помирилась с Ваней и тоже задачу не осилит. Сейчас её больше волнуетлюбовь. Кому же? Кому же первой рассказать? Ларисе? Нет, Лариса не потянет.Слишком пространно выражает свои мысли, здесь нужна другая скорость. Тосе?Тосе! — решила я. — Тося ради сплетён забросит даже самые важные дела, аскорость у неё сверхзвуковая.»

Только мобильный в руки взяла, чтобы срочно набрать Тосинномер, как раздался звонок. Звонила Тамарка.

— Мама, ты невозможная! — сразу закричала она. — Зачемдовела до слез несчастную Юлю?

— Несчастной будет любая, зарящаяся на чужих мужей! — гневнозаявила я и тут же свою мысль пояснила: — Её покарает Господь.

Однако, Тамарка не слушала меня, а с напором продолжала:

— Бедняжка прибежала ко мне и жалуется, что ты еёпреследуешь на каждом шагу.

От наглости такой я едва не задохнулась, но все же достойноответила.

— Тома, — сказала я, — всего лишь борюсь за свою семью. Унас с Женькой ребёнок, если ты не забыла, а у Юльки только климакс.

— Что? — взревела Тамарка, будто я сказала, что-то оченьнеприличное. — С чего ты взяла?

— Нутром чую, — заверила я. — Но мне удивительно другое. Какможешь ты Юльку защищать, когда она совершила недостойный поступок?

— Какой? — сдержанно поинтересовалась Тамарка.

Я вторично едва не задохнулась, но чудом осталась жива идаже завопила:

— Какой? А ты не знаешь? Мужа моего увела, да ещё подругпротив меня настраивает! Хочет, чтобы я осталась совсем одна.

Тамарка почему-то удивилась:

— Мама, при чем здесь твой муж? Ты говорила про недостойныйпоступок, который якобы совершила Юлька, так вот я хочу знать — какой?

— Она увела моего мужа, вот какой! Это ясно и коню.

— Мама, побойся Бога, ты так издевалась над Женькой, чтоназвать Юлькин поступок недостойным может только отъявленный негодяй. Осудитьеё ни у кого язык не повернулся, напротив, все сочли её благородной.

Дар речи отнялся у меня. Я молчала и думала: «Что делает тамс моей Тамаркой эта подлая Юлька, если Тамарка такое несёт — Юльку называетблагородной прямо в глаза. Надеюсь, Тома не под дулом пистолета со мнойбеседует.»

— Мама, ты где? — закричала Тамарка, обеспокоенная моиммолчанием.

— Здесь, Тома, здесь, — откликнулась я, — слушаю и ушам неверю. Если бы ты знала от какой беды я тебя месяц назад спасла, то прямо сейчассо стыда от речей своих бессовестных сгорела бы.

Тамарка заволновалась:

— От какой? От какой беды? От какой ты спасла меня беды?

— От страшнейшей, — заверила я, имея ввиду тот бизнес, вкоторый попытался ввязаться её трутень-Даня. — Спасла, как спасала не раз, нотеперь больше никогда не спасу. Сама спасайся, — отрезала я и, отключившись отТамарки, сразу же принялась звонить Тосе.

Насколько милей и нежней оказалась Тося. Тося с приятнейшимиподробностями осудила Юльку, и хотя она (как обычно) без умолку щебетала, мнесовсем не хотелось (как обычно) её перебивать. Понимала, что сказано сильно, ия не скажу лучше.

Так, задушевно беседуя с Тосей, я добралась до дома,поставила на площадку «Мерседес», вошла в лифт, поднялась на свой девятый этаж,открыла дверь и шагнула в прихожую.

И сразу же услышала злобное дребезжание. Бедный телефон едване подпрыгивал на тумбочке, так он был недоволен, что никто не снимает трубку.Я нежно распростилась с Тосей и сняла трубку.

Это конечно же была Тамарка.

— Мама, ты невозможная! — сходу завопила она. — В квартирузвоню — не берёшь трубку, на мобильный звоню — занято! И занято и занято! Часуже занято! С кем можно столько трепаться?

— С чрезвычайно милым и приятным человеком, — ответила я.

Тамарка опешила:

— Это с кем?

— С Тосей, которая, в отличие от тебя, ни одного хорошегослова не может сказать про Юльку.

— Мама, тьфу на тебя! — разозлилась Тамарка. — Она о Юльке сТосей уже разговаривает. Больше не нашла с кем поговорить? Лучше поговори сомной.

— Уже поговорила, — напомнила я.

Тамарка неожиданно заржала.

— Мама, расслабься и забудь все, что я тебе наплела. Все этофигня, я с Юлькой денежный договор подписывала.

— Как? — изумилась я. — Ты рискнула с ней заниматься бизнесом?И это зная, как она поступила со мной и с моим Женькой? Да Юлька умрёт, есличужого не возьмёт! Повтори, может я ослышалась, это правда? Ты подписала с нейдоговор?

— Да, Мама, и страшно! Страшно за тебя отомщу! Я не оставлюна Юльке трусов!

— Ха! Она только об этом и мечтает! Зачем ей трусы с такойизлишней похотливостью?

— Я в другом смысле, Мама! По миру её пущу! Для тебя жестараюсь, так что, Мама, будь шире и хватит дуться.

— Никто на тебя и не дулся, — смягчаясь, ответила я. — Лишьнемного удивилась…

— Значит мир?

— Мир! — проникаясь к подруге самыми светлыми чувствами,заверила я.

— Вот и чудненько, так что ты там про Даню моего говорила?

— Тома, — взвизгнула я, — иди ты к черту со своим миром!Даже и не рассчитывай, что хоть когда-нибудь возьмусь спасать тебя!

Я бросила трубку и тут же её подняла. На этот раз я затеяладиспут о Юльке сразу по двум телефонам, лишив Тамарку возможности продолжитьнашу беседу. Я разглагольствовала до поздней ночи, обсуждала с подругами недугЮльки и гадала как этот недуг отразится на моем Женьке и на всем остальноммире.

Женька, естественно, меня больше волновал, поэтому о нем мыбольше и говорили. И Тося, и Лариса, и Маруся, и все остальные в одном мнениисошлись: Женька не выдержит подорванного здоровья Юльки и в скором временивернётся ко мне.

С этой приятной мыслью я и заснула.

Иркутск.

Забайкальский военный округ.