Череп мира - Кейт Форсит

— Ты должен позволить реке нести тебя, а не пытаться бороться с ней. Сними всю одежду, иначе ее тяжесть будет мешать тебе. Сложи все, что можешь, в сумку и привяжи ее к салазкам. Потом войдешь в реку вон там, где скала вдается в воду. Она скользкая от водопадов, поэтому будь осторожен. Толкай салазки перед собой, а ноги пусть плывут сзади, так что если ты будешь ими бить, сможешь продвигаться вперед.

Она легла на землю и показала, как нужно плыть, и он кивнул, стараясь не выказывать тревоги.

— Все, что тебе нужно, это добраться до того острова. Смотри не наткнись вон на то подводное бревно. Если сможешь, используй его конец, чтобы оттолкнуться от него, а потом изо всех сил работай ногами. Если ты не попадешь на остров, то придется снова выбираться на берег, а он здесь очень скалистый и опасный. Салазки помогут тебе удержаться на плаву, а если повезет, то твоя одежда окажется не слишком мокрой, когда ты выберешься из воды.

Он снова кивнул, и она сказала:

— Попробуй, пока я здесь. Если тебя унесет, то я постараюсь спасти тебя.

Он начал раздеваться. Изабо сделала то же самое, потом, дрожа, съежилась у скал, глядя, как он неуклюже входит в дымящуюся воду, чуть морщась от ее неожиданного жара. Течение подхватило его и понесло вниз, и Изабо затаила дыхание, ошеломленная его силой. Белая голова мальчишки качалась вверх-вниз, а несколько раз он даже уходил под воду, но каждый раз как-то ухитрялся вынырнуть, крепко сжимая свой скиммер. Потом маленькие деревянные салазки процарапали самую оконечность островка, скользнули и чуть было не отскочили назад. Мальчик сильно забил ногами, потом с трудом выбрался на гальку. Несколько секунд он стоял на коленях с опущенной головой, тяжело дыша, потом махнул рукой Изабо, стоявшей на другом берегу, и поднялся на ноги, отряхиваясь.

Изабо с радостью натянула на себя одежду и отправилась на поиски удобного места для сна. Она собиралась потратить еще некоторое время на поиски еды и отдых, прежде чем отправляться к Устам Мира. Ей хотелось, чтобы у нее самой был полный желудок, когда ее поглотят боги.

В Устах Мира было темно, как в утробе у Гэррод. Изабо зажгла шар ведьминого огня и с любопытством оглядывалась вокруг, пробираясь по длинному туннелю с зеркальными черными стенами.

Ее не покидало беспокойство. В воздухе постоянно звучали какие-то стоны и вздохи, а зловонный ветер то и дело проходился по ее лицу противными влажными пальцами. Она запустила руку в рукав и погладила мягкие перышки Бубы. Сова сонно пискнула, протестуя.

— Может, вылезешь и составишь мне компанию? — попросила Изабо. Ее голос против воли вышел каким-то тонким и писклявым.

Сплю-ух.

— Здесь темно, как ночью, — прошептала Изабо. — Твои острые глаза и уши будут очень полезны. — Она жалобно ухнула, и крошечная сова покорно вздохнула. Буба выползла из ее рукава, захлопала крыльями, покрутила головой, потом попыталась забраться обратно в теплую темноту рукава Изабо. Та накрыла ее ладонью.

Пожалуйста-ух?

Сова нехотя позволила посадить себя на плечо к Изабо, где тут же вцепилась острыми коготками в мех и нахохлилась. Буба была лесной жительницей, и этот длинный темный туннель с блестящими стенами и противным запахом не нравился ей. Она принялась ворчать в ухо Изабо, которая продолжала идти по туннелю.

Чем глубже они проникали в чрево горы, тем сильнее становился запах и громче звуки. Иногда они походили на чей-то храп, иногда казались урчанием какого-то гигантского несытого желудка. Жара стала почти невыносимой, и в конце концов Изабо сняла тяжелую шубу и понесла ее на руке, но ладони и лоб все равно были покрыты липким потом, и она подобрала волосы, чтобы они не липли к шее.

Туннель довольно круто пошел вниз, и Изабо увидела впереди зловещее красное зарево. Запах был столь сильным, что у нее перехватывало горло и она еле могла дышать. Заставляя себя идти вперед, она потерла воспаленные глаза и увидела, что пол туннеля раскалывает сверкающая трещина. С упавшим сердцем она подобралась поближе к ее краю и заглянула внутрь. Расселина уходила вниз, насколько хватало глаз, испуская черный дым и сияя тем тусклым красным светом. Она отпрянула и с бешено колотящимся сердцем прижалась к стене, едва не теряя сознания от этого запаха и собственного страха. Противоположная сторона казалась в миле пути, хотя если бы по дну расселины бежал прозрачный ручеек, Изабо не задумываясь перепрыгнула бы через него.

Она могла бы превратиться в сову и перелететь через мерцающую красную расселину, но это означало, что придется бросить шубу, салазки и тощую сумку с горсточкой орехов, коры и лишайников. Сколь бы скудными ни были ее запасы, на то, чтобы собрать их, у Изабо ушло добрых полдня, и у нее не было никакого желания появляться на другой стороне горы голой, замерзшей и голодной.

Поэтому она собрала в кулак все силы и мужество, разбежалась по коридору и перескочила трещину, приземлившись далеко на другой стороне. Ноги под ней подломились, и она упала, покатившись клубком меха, дерева и плоти. В конце концов она остановилась, лежа на земле, потрясенная, ушибленная, но все же живая. Буба слетела к ней на бедро, насмешливо ухая.

— Очень мило с твоей стороны, — проворчала Изабо. — Тебе-то что, расправила крылья и лети себе, а мне приходится полагаться на собственные ноги.

Ты-ух могла бы-ух парить-падать тоже-ух , сухо ответила сова.

— Только если бы оставила все свои вещи, а я не хочу! — Изабо согнала сову с бедра, осторожно поднялась и поправила сумку и салазки, забросив их с шеи за спину, где им и полагалось висеть. Потом снова зашагала по туннелю, слегка прихрамывая и жалея, что ее меха такие тяжелые.

Когда они вошли в Уста Мира, было раннее утро, и по урчанию в животе Изабо поняла, что сейчас время уже подходило к обеду. Туннель расширился, образовав разветвление небольших пещер, со стен части из которых свисали странные образования, похожие на сталактиты. Она расстелила шубу и уселась на нее, порывшись в сумке в поисках чего-нибудь съестного. Ее содержимое было совершенно неутешительным для молодой женщины со здоровым аппетитом, но Изабо удовольствовалась тем, что у нее было, и съела все до крошки, поглаживая голову совы, устроившейся поспать. Потом снова отправилась в темноту, чувствуя, как каждая клеточка ее тела тоскует по голубому небу и свежему холодному ветру.

Пещеры стали более просторными и впечатляющими. Она подошла к одной, с маленьким озерцом в центре, в котором вода бурлила и шипела, а над ней поднимались извилистые струйки пара. Когда Изабо шла по его берегу, изрытому ямами и в серых пятнах золы, в воздух внезапно взвился фонтан горячей воды, обрызгав ее обжигающе горячими каплями. Она инстинктивно прикрылась рукой с намотанной на нее мохнатой шубой, которая приняла на себя основной удар, но все-таки щека и тыльная сторона ладони оказались довольно сильно обожженными, и она с трудом сдержала слезы ошеломления и боли. Она поспешила прочь от коварного озерца, чуть не споткнувшись о тело мальчика-Хан'кобана, которому не удалось отделаться так легко. Очевидно, он погиб совсем недавно, страшно обезображенный струей пара. Изабо с некоторым облегчением увидела, что это был не тот мальчик, который помог ей. Она начертила пересеченный круг, знак благословения Эйя, в воздухе над его покрытым пузырями лбом, потом отошла, чувствуя, как дрожат у нее ноги. Притулившись у стены как можно дальше от ужасного озера, она порылась в своей сумке и нашла небольшой горшочек с целительным бальзамом. Смазав ожоги настолько тщательно, насколько это было возможно с изувеченной рукой, она поспешно зашагала дальше, чувствуя нарастающую ненависть к этому мрачному путешествию.