Невеста огненного дракона - Александра Черчень

невольно зауважала его. Даже кандалы не сломили его дух, не говоря уже о присутствии целой дюжины вооруженных до зубов солдат – и дракона.

По залу прокатился шепоток: кто-то ждал немедленной расправы, кто-то восхищался стойкостью пленника.

– Так их, гадов! – старик, что жался к стене рядом со мной, едва заметно тряхнул кулаком.

– Ну все, встречи с Закатной ему не избежать… – качнул головой худощавый мужик с нездорово желтоватой, как папиросная бумага, кожей.

– Зато гордым помрет, не то что ты! – отрезал старик, и короткая дискуссия на этом закончилась.

И Астор, и его воины не могли не услышать этих пересудов, а потому Беан немедленно шарахнул об пол копьем, и все стихло. Через секунду раздался глухой удар, судорожный вдох, – это человек-ледокол единственным доступным ему способом напомнил пленнику о правилах приличия, – и мужчина рухнул на колени. Правда, голову при этом все равно не склонил, лишь сплюнул кровью под ноги Астору.

Чем дольше я наблюдала за этим кошмаром, тем сильнее мне становилось не по себе. Одно дело – смотреть на варварские обычаи где-нибудь в кино, развалившись в мягком кресле и закидывая в рот попкорн горстями, и совсем другое – видеть все в реальности.

Я не понимала, почему Астор бездействует.

Даже если отбросить мысль о жестокости, хоть она мне и претила, то он явно сейчас рыл себе глубочайшую яму. Позволив своему громиле бить беззащитного пленника, Астор бы ничего хорошего от горожан не добился. Или что – он надеялся устроить публичную казнь для одного зачинщика бунта, а потом купаться в народной любви? Неужели история с кухаркой ничему его не научила? Да, золотом людям рты не заткнешь, никакой казны не хватит, но мог хотя бы речь толкнуть приветственную и воодушевляющую… Или речь я уже пропустила?

– Это Кадис из рода Велеев, лир, – снова заговорил Беан, видно, осознал, что из пленника ему не выжать ни звука. – Один из знатных горожан Эвиса. Именно он возглавлял солеварню вплоть до сегодняшнего дня. Думаю, он заплатил своим работникам, чтобы те атаковали ваш замок.

Я чуть со смеху не прыснула. Заплатил?! То, что я видела из окна башни, не было похоже на оплаченную массовку. Может, я и не спец в революциях и переворотах, но, как по мне, за какие-нибудь жалкие гроши люди не стали бы бросаться на дракона с вилами и лопатами. Нет, это был жест отчаяния, попытка защитить город последними доступными средствами. Борьба за свободу! До этого момента Беан казался мне адекватным и даже симпатичным, но вот сейчас он нес дичайшую околесицу.

Как ни странно, Астор пришел к такому же выводу.

– Думаешь? – переспросил он ледяным тоном, и спесь мигом слетела с Беана. – Ты заковал уважаемого человека в кандалы, потому что ты так думаешь?!

В зале воцарилась такая тишина, что даже со своего места я услышала, как Беан нервно сглотнул.

– Я… Я опрашивал свидетелей… – проблеял он. – Они указали на него. Бунтовщики собирались у дома Кадиса, а у него полно всякого инвентаря…

– У тебя есть доказательства, что он подкупал людей? – медленно и отчетливо спросил Астор.

– Нет, но…

– Может быть, он признался? – продолжил напирать дракон, и я лишь порадовалась, что я сейчас не на месте Беана.

– Нет. Просто он вообще ничего не говорил. Был бы невиновен, так бы и сказал… – окончательно стушевался Беан.

– Мы завоевали этот город, – Астор поднялся со своего полустула-полутрона и подошел к пленнику. – Но война закончилась. Наступает мирное время, и наша главная задача – восстановить то, что разрушено, дать людям порядок, покой и безопасность. Мы сражались не с ними, не с мирными горожанами. Наш повелитель приказал биться с теми, кто нам под стать. С драконами синего клана под предводительством Маиля-лира и с его армией. Как мы все знаем, – теперь Астор обращался уже не столько к Беану, сколько ко всем присутствующим, – Маиль бежал. Он не повел себя, как капитан тонущего корабля, не остался со своими подданными до последнего. И он, и его генерал сейчас в замке Лейнаса-лара, главы синего клана. И, уверяю вас, он чувствует себя превосходно, и на всех, кого он оставил в Эвисе, ему глубоко наплевать. А теперь скажите мне, ради кого вы ропщете? – Астор сделал паузу, дожидаясь ответа, но никто в зале не проронил ни слова. – Я так и думал. Я гарантирую вам справедливость и милосердие. Да, мятежи будут пресекаться жестко, и все виновные отправятся в тюрьму. Но без доказательств…

– Это сделал я! – прорезал воздух громкий голос пленника, и Астор удивленно к нему повернулся.

– Что?

– Я! – с вызовом повторил Кадис. – Я поднял моих людей на восстание, и будь у меня такая возможность, я бы сделал это снова!

– А я говорил, говорил! – возликовал Беан, но его победоносный клич утонул в гомоне толпы.

В зале начались самые настоящие брожения; смута, которая назревала все это время, вылилась наружу. То здесь, то там раздавались самые разные возгласы:

– Я от него ни гроша не получил!

– Это оговор, он не виноват!

– Меня, посадите лучше меня!

– Да казните его уже, почему мы должны отвечать за какого-то богача?!

От шума у меня разрывалась голова, закладывало уши. Я уже не могла разобрать, кого в зале больше: тех, кто поддерживает Кадиса, или тех, кто готов присягнуть красному дракону. Ясно было лишь одно, – этот самый Кадис был в Эвисе персоной знаковой, почти как королева среди шахматных фигур, и от решения Астора сейчас зависело очень многое. Если бы он мог привлечь Кадиса на свою сторону, возможно, бунты бы прекратились, а поддержка горожан заметно выросла. Вот только как этого добиться, у меня не было ни малейших догадок.

– Тихо! – рявкнул человек-ледокол, да так громко, что, кажется, даже стекла в окнах задребезжали.

Гул возмущения поугас, люди неохотно расселись обратно по местам, и я смогла, наконец, снова увидеть Астора. Он по-прежнему стоял перед пленником, и на лице его отражалась целая гамма самых разных эмоций от смятения до гнева.

– И ради кого ты это сделал, а? Ради своего прежнего лира? Ради синего клана?! – изо рта дракона вырвалось облако багряного пара. Не такое большое, как тогда, в спальне, и все же на людей это произвело сильное впечатление. По крайней мере, больше никто занять место пленника не вызвался.

– Да плевать я