Возраст чувственности - Элизабет Бикон

– Если мы сейчас же не оставим больного в покое, леди Фарензе, он навсегда может остаться таким невыносимым, как сейчас, – вмешался в разговор доктор.

– А если мы оставим его одного, он сразу же встанет и уйдет. Кто-то, способный выносить его вздорный характер, должен остаться.

– И это буду я.

В дверях появился лорд Фарензе и насупился еще сильнее, чем его брат, видя, что идея совсем не нравится супруге.

– Джеймсу показан постельный режим и покой, а не споры и нервные разговоры, Люк Уинтерли.

– Меня еще никто не называл пустомелей, – вскинул брови лорд Уинтерли.

Ровена решила, что сейчас станет свидетелем семейной перепалки, и готова была попрощаться и удалиться, но вместо этого не двинулась с места, а лишь рассмеялась.

– Не обращайте внимания, – неожиданно сказал Джеймс Ровене, открыв глаза. – По-другому они не могут, – добавил он и с нескрываемой нежностью посмотрел на брата и его жену.

– Охотно вам верю, – улыбнулась в ответ Ровена.

Зависть вновь кольнула ее сердце. Они так близки друг другу, словно слиты в единое целое, интересно, каково это? Поймав взгляд Уинтерли, она заметила, что он озадачен и заинтригован ее выражением, отчего поспешила отвернуться.

– Вы что-то видели? – спросил Джеймс так тихо, чтобы услышала только Ровена.

К счастью, семейная пара была занята друг другом.

– Нет. Я даже начинаю склоняться к мысли, что мне почудилось, – прошептала она в ответ.

Ветки кустов едва заметно шевельнулись, но чутье подсказывало ей, что за ними кто-то есть. Потом Уинтерли упал, прижимая к груди Эстер. Сердце тогда зашлось от ужаса. Ровена не понимала, ранен ли мужчина, или его сбила с ног свалившаяся в его руки сестра. Вспоминая происшествие с содроганием, она подумала, что, возможно, падение и удар о корень дерева спасли ему жизнь. Получается, не Уинтерли, а Эстер настоящая героиня дня. Однако ясно, что Джеймсу угрожает смертельная опасность; если он сам не желает это признавать, то Люк Уинтерли точно отнесется со всей серьезностью.

– Обещайте, что отныне будете всегда начеку.

– Но ведь стреляли не в меня, – возмутилась Ровена и покосилась на мужчину с подозрением.

– Обещайте, – повторил, почти не разжимая губ, Уинтерли, видя, что брат и невестка закончили спор и вновь переключились на него.

– Да, я буду внимательнее следить за Джеком и Эстер, – кивнула Ровена.

Джеймс вздохнул и закрыл глаза, должно быть борясь с очередным приступом головной боли. Глупо надеяться, что она сможет остаться рядом с ним, как в лесу. Ровене сейчас лучше скорее вернуться домой с братом и сестрой и рассказать о случившемся родителям, прежде чем они узнают обо всем от деревенских сплетниц.

– Если с мистером Уинтерли все в порядке, я бы хотела отвести Джека и Эстер домой, если доктор позволит.

– Думаю, им лучше полежать до вечера в постели, это лучшее лекарство от перенесенного обоими шока. Скажите маленькой непоседе, что джентльмен поправится, – доктор Харбери повернулся к Джеймсу, – если, конечно, не будет делать резких движений. Полагаю, вы не хотите до конца жизни испытывать затруднения при ходьбе и разговоре, мистер Уинтерли? Ведь вам и надо всего-то соблюдать режим.

Непослушный пациент махнул в ответ рукой. Хорошо, что рядом есть брат, который непременно за ним проследит.

– Если вы осмотрите мисс Эстер Финч, доктор Харбери, то избавите себя от возможной необходимости ехать на вызов, – произнесла леди Фарензе.

Миледи позаботилась, чтобы счет за услуги оказался на столе ее мужа, а не преподобного Финча. Ей было хорошо известно, что значит жить на одно жалованье, а внезапный визит врача может стать для семьи причиной долгов.

– Так каков он на самом деле, Ро? Если отбросить внешний лоск? – спросила Джоанна Финч старшую сестру, когда все разошлись по комнатам.

У них была общая спальня до той поры, когда Ровена вышла замуж, так что она привыкла к вечерним разговорам, когда сестры обменивались секретами перед тем, как лечь спать. В свои двадцать лет Джоанна была ангельски чиста, стройна и привлекала немало восхищенных взглядов лиц противоположного пола. Ее скорая – всего через несколько недель – свадьба заставляла Ровену чувствовать себя тетушкой средних лет, а не сестрой, которая старше всего на четыре года.

– Ты о ком? – спросила Ровена, отворачиваясь, чтобы не встретиться взглядом с Джоанной, и проводя гребнем по волосам.

– О твоем мистере Уинтерли, разумеется. Ты наконец расскажешь мне, что на самом деле произошло в лесу?

– Он не мой мистер Уинтерли, – отмахнулась Ровена, усердно работая гребнем.

– Не будь занудой, Ровена, – произнесла сестра тоном их матери.

– Кажется, он вообще ничей, этот мистер Уинтерли.

– Ах, вот почему тебя так к нему влечет, – с пониманием протянула Джоанна. – Вы родственные души.

– Я действительно не понимаю, о чем ты, – отмахнулась Ровена и склонила голову, чтобы спрятать лицо за волосами.

Конечно, ей необходимо тщательно расчесать спутанные после трудного дня пряди, но основной целью было скрыть эмоции от сестры. Да, она ощущала необъяснимый интерес к мистеру Уинтерли, но это лишь еще раз подтверждает, что, пока это чувство ее не покинет, стоит тщательно его прятать.

– Скрытный джентльмен, любитель уединения – то, что тебе нужно.

– Ерунда. Ты всегда называешь меня скрытной, когда не удается вытянуть то, что тебе хочется узнать.

– Не понимаю, о чем ты, дорогая сестра. Но знаю, что Натаниэль Уэстхоуп оказался не тем человеком, каким мы его представляли, и мы не позволим ему испортить тебе жизнь уже из могилы. И прошу, не пытайся защитить его, очевидно, ваш брак не был заключен на небесах и смерть не сделает Нейта святым. Папа сейчас сказал бы: «Не судите, да не судимы будете», но я не изменю свое мнение о нем. Из-за него ты столько вытерпела!

– Я сожалею, что он умер. Мы четыре года пытались создать семью, но у нас не получилось, мы не подходили друг другу, – с горечью призналась Ровена. Нет смысла делать вид, что ее брак был счастливым, ведь и Джоанна, и родители знают, что это неправда. – После возвращения домой я была еще и плохой сестрой…

– Что за глупости, ты самая лучшая на свете, но ты такая замкнутая, что моменты откровения вызывают недоумение. Ты одновременно здесь и где-то очень далеко.

– Возможно, ты права, Джоанна, но годы, проведенные вдали друг от друга, изменили нас обеих. Ты стала красивой молодой женщиной, невестой мистера Гринвуда; я уже пережила пору расцвета и теперь вдова. Кроме того, некоторыми вещами, происходящими между мужем и женой, нельзя делиться даже с сестрой.

Ровена не могла открыть невесте все подробности ее брака.