«Кровь на воздух», часть вторая «Пустота внутри кота» - Павел Сергеевич Иевлев

в космосе немного. Но не стоит недооценивать магию больших чисел. У «Форсети» самый большой трафик из всех станций. Кроме того, тут база разведфлота Экспансии, сумасшедшие «соло» так и шныряют. Однажды кто-то выйдет так же неудачно, как вы. Вероятности — странная штука. Когда они связаны с неприятностями — особенно.

— Во-первых, способности астрога у Кати есть, причём сильные, и ты это знаешь. Она просто не может почему-то поймать резонанс. Так что я буду тренировать её дальше. Во-вторых…

Я не успел сказать, что во-вторых, потому что катер тряхнуло.

— Ого, даже я заметил, — сообщил Кот.

Я почувствовал лёгкое, почти незаметное боковое ускорение, ноль пять десятых, не больше, но как? Катер же пристыкован!

Капитанский чат полыхает экстренными, страшно даже представить себе, что творится в общем. Не сразу в этом потоке нецензурных эмоций удаётся выцепить информацию, что же именно случилось. Если бы не толчок и нарастающее ускорение я бы в жизни не поверил, что такое возможно — у закреплённого на ремонтном стапеле для проведения технической инспекции и регламентных работ буксире включились маршевые двигатели. Не маневровые даже, а основные, разгонные, с сотнями тысяч тонн линейной тяги. Вектор этой тяги направлен под углом к центру масс станции, и она начинает медленно раскручиваться, кувыркаясь вокруг произвольной оси и подметая ближнее пространство многокилометровым плазменным хвостом выхлопа. Отдельные панические сообщения гласят, что кого-то уже сожгло, но были ли это автоматические боты или пилотируемые катера — непонятно. Вокруг станции воцарилась безумная карусель из шлюпок, ремботов, обломков обшивки и причальных конструкций, а посреди всего этого срочно, в нарушение всех процедур безопасности, разогревают движки ожидавшие очереди на стыковку большие корабли.

Я схватился за голову, прекрасно представляя себе последствия, — диспетчерская служба очевидно потеряла контроль над прилегающим к станции пространством, там сейчас кто-нибудь кого-нибудь шарахнет выхлопом, кто-то в кого-то впилится, добавив разлетающихся по непредсказуемым траекториям обломков, часть из которых прилетит в станцию, совершенно не рассчитанную на бомбардировку кусками железа. Это отчётливо понимают капитаны десятков пристыкованных кораблей, которыми «Форсети» увешана как ёлка игрушками, и я готов поставить свой табельный против стакана пива, что они сейчас взламывают блокировку стыковочных узлов при помощи своих «абордажников», чтобы отстыковаться и свалить. Я бы и сам так поступил, если бы не Катя. Да, пространство перенасыщено обломками и бестолково маневрирующими судами, но всё равно лучше иметь возможность манёвра, чем не иметь её. Но дочь осталась на станции, а значит, свой «абордажный набор» я использую противоположным образом — не для того, чтобы смыться подальше, а для того, чтобы попасть вовнутрь.

— Опасная затея, — констатировал Кот, увидев, как я подключаюсь к инженерному разъёму люка.

— Там Катя, — напомнил я.

— Просто предупреждаю. Внутри наверняка паника и неразбериха. Люди могут стать неадекватны.

— Принимается, — согласился я, доставая из сейфа «капитанский табельный».

Подумал, не надеть ли скафандр на случай масштабной разгерметизации станции, но решил, что вероятность этого невелика, а вот таскаться в нём по коридорам очень неудобно. Мне надо всего лишь добежать до кантины, схватить дочь в охапку и прибежать обратно. Задача на несколько минут, правда? Что может пойти не так?

Шлюз недовольно пискнул и сдался. Путь на станцию был открыт.

* * *

Проснулся удивительно спокойным. На катере тихо, фоновый шум корабельных систем успокаивает своей привычностью. Как домой вернулся, честное слово. Это и есть мой дом — того меня, которого я забыл. Я забыл, но тело помнит эту койку в этой нише и ложится в ней тем единственно правильным способом, который нужен для идеального сна. Сколько ночей я — тот я — провёл в этом катере за двадцать с лишним лет полётов? Думаю, почти все. «Капитан-соло» в полёте большую часть своей жизни, редкие загулы на базах не в счёт. Шарахаемся по космосу, ищем. Даже когда Экспансия стала выдыхаться и начались разговоры «зачем поиск, тут бы найденное освоить…», «капсюли» не прекратили свою работу. Премии всё время урезали, содержание уменьшали, всё более неохотно переснаряжали и заправляли катера, но мы уходили и уходили в поиск, потому что ничего кроме этого не хотели, не могли и не умели.

Я думаю, поисковый корпус не распускали просто потому, что девать нас было некуда. «Соло» категорически не командные игроки, в экипаж или на станцию их не наймёшь. Сумасшедшие мизантропы, клинические социофобы, а единственная наша ценность — умение выходить на траверс без резонаторов — мало где востребована. Нескольких наиболее адекватных (они же наименее талантливые) «капсюлей» из молодых переориентировали в авизо-курьеров, но «старичков» вроде меня этим не соблазнишь. Тот, кто распробовал свободный поиск, на бесконечном межсистемном каботаже от скуки с ума сойдёт — всё время одно и то же! На азарт поиска подсаживаешься, и дело уже не в премиях, а в том, что ты первым видишь новый мир и на какое-то время он только твой. Иногда я думаю, что «пропавшие соло» однажды просто решают не делиться этим миром с другими, становясь отшельниками — абсолютно безумными, но бесконечно богатыми, ведь им принадлежит целая система. Никто не знает, куда пропадают «соло». Наверное, ещё и поэтому нас не разогнали, когда забуксовала Экспансия. Решили, что постепенно сами исчезнем. Перестали набирать новых, и всё.

— Выспался? — спросил Кот.

— Ты со мной в реальности разговариваешь или это очередная галлюцинация? — задал встречный вопрос я.

— Слышишь, динамик похрипывает?

— Слышу.

— Значит, реальность. Износился за столько лет-то.

— Трындеть надо было меньше.

— Это единственное, что мне доступно здесь. Так что не дождёшься. Я разговорный ИИ, общаться — моя функция, я для неё создан. Если бы я, как ты выражаешься, «меньше трындел», твоя дочь даже разговаривать бы не научилась. Ты, бывало, и трёх слов за сутки не скажешь.

— Интересно… — сообразил я внезапно. — Ты ни разу не назвал меня по имени. Это специально?

— Разумеется. Имя может сработать триггером возвращения памяти.

— И ты тоже считаешь, что это плохо?

— С высокой вероятностью это тебя убьёт. Не в физическом смысле, а психически. Впрочем, в этом случае летальный исход воспоследует, потому что ты превратишься в овощ, а кормить тебя через трубочку тут некому. У меня даже лапок нет, один динамик, да и тот охрип. Буду смотреть, как твоё опустевшее тело умирает от обезвоживания на полу рубки. Отличная перспектива для обучающего детского ИИ