Вернуться живым - Николай Прокудин

– Хорошо. Но смотри, сам башку лишний раз под пули не подставляй, – попросил меня Пшенкин.

По карте мы определили наше местонахождение. Я вышел на связь, доложил и услышал в ответ сердитый голос ротного:

– Какой вас хрен туда занес? Как будешь оттуда выбираться? Мы в пяти километрах на хребте над вами.

Вот это высадили летуны! Пять километров в горах – это пятнадцать километров по равнине. Ого!

– Не хрен занес, а вертолет «Ми-8»! – ответил я Кавуну. – «Духи» у нас как на ладони и пока взвод не засекли. Мы закрепились, предлагаю долбануть им во фланг!

– Подожди, спрошу у старшего.

В разговор тут же вмешался комбат.

– «Бакен-02»!

Это был мой позывной.

– Видишь обстановку? Что скажешь?

– Вижу все очень хорошо, – откликнулся я. – Внизу бой, наши прижаты.

– Это я и прижат! Понял меня? Чем поможешь?

– АГС и десять стволов, отвлеку часть огня на себя, накрою две-три точки «духов».

– Помогай быстрее! Много «трехсотых» и есть «ноль двадцать первые». Быстрее давай огня!

Ну, вот само собой и разрешилось: вызываем огонь на себя. АГС выплюнул большинство выстрелов ленты и накрыл два укрепления «духов», а снайпер завалил пару «басмачей». Наш дружный огонь расшевелил этот большой человеческий «муравейник» напротив наших позиций.

Такой наглости афганцы, очевидно, не ожидали. Прямо под боком сидит группа русских и расстреливает героев – моджахедов. В бинокль видно было, как мелкие отряды человек по десять перебежками двинулись к нам. Ага! Испугались окружения, канальи! Мы ведь им отходные пути отрезали.

– Бойцы, мордой в землю не зарываться! Снайпер, прикроешь меня. Я из нижнего укрытия буду бить и немного отвлеку огонь на себя, а ты снимай «духов» по одному. Дубино, тоже прикрывай меня огнем!

Идея, как отвлечь на себя внимание банды, была простая. Если снять у АКСУ пламегаситель, то автомат стреляет в горах так громко, что кажется, это бьет крупнокалиберный пулемет. Пусть душманы подумают, что тут работает мощная огневая точка, и огонь перенесут с гребня на меня, тогда ребятам будет легче. Ну, право, не дурак ли?!

Укрывшись в валунах и соорудив из камней бруствер, я выпустил в сторону «духов» пару магазинов. Толку от этой пукалки на таком расстоянии никакого, но шума как от автоматической пушки. Моя стрельба произвела должный эффект. Что тут началось! Пули градом сыпались на валуны, с визгом улетали во все стороны рикошеты. Я стрелял лежа, приподняв руку с автоматом, попасть в меня мог только рикошет, но все равно было жутковато.

Снайпер сверху время от времени производил отстрел наступающих. Дубино, даже не знаю, прицельно ли, также вел ответный огонь. Не понимая толком, что у нас за вооружение, афганцы прекратили перебежки. Но затем, когда гранатомет, самое наше мощное оружие, перестал работать, они опять поползли изо всех щелей.

– Взводный, что слышно? – заорал я. – Почему молчит АГС? Дубино! Там остальные еще живы?

– Да живы мы! Взводный на связи и говорит, что кончились все гранаты. «Духи» все лезут и лезут. Товарищ лейтенант, я вас прикрою трохи, а вы выползайте, а то отрежут вам отход.

Снарядив расстрелянные магазины патронами, я, как ползучий уж, выбрался из своего укрытия. Хорошо, что в небе начало смеркаться. Пули свистели, но меня враги вроде бы не видели, поэтому я и выбрался целым и невредимым.

В глазах сержанта было веселье и одновременно ужас.

– Это було что-то! Я такой стрельбы еще не слыхав. Вы прикалываетесь, а нам тут не меньше вашего досталось, а могет, быть и бильше. Они, наверное, ползут за мощным пулеметом, трофей хотят взять, а тут всего-то плевательница, АКСУ.

– Васька! – оборвал я его. – Стреляйте экономно, сейчас поговорю с комбатом, будем рвать когти отсюда, пока это возможно.

Взводный Пшенкин лежал в окопчике и переговаривался с Кавуном по связи. Тот наблюдал нас в бинокль и ставил задачу на выход.

– Что говорит? – спросил я у Пшенкина.

– Все роты уже отползли в укрытия, надо уходить и нам, как стемнеет. Конечно, если раньше «духи» не обложат нас со всех сторон. Можем опоздать с отходом…

Авиация работать уже закончила. Теперь по укрепрайону била артиллерия, а разведка, пехота и десантники отступили на ночь на дальние высотки. Мы остались вблизи «духов» совсем одни.

– Ну что, Саша, добьем последнюю ленту гранатомета по «духам» и быстро уходим! Задержимся на лишних десять минут – и нам кранты, не выбраться. Командуй взводом, а я и Дубино прикроем отход! Только минут на пять, не больше!

«Черт, опять придется отходить в замыкании!» – подумал я с сожалением. Теперь хотелось быстро драпать!

– Ладно, только не отставай, не засиживайся: если не успеете проскочить, то сам понимаешь, помочь тебе будет невозможно, – как бы извиняясь, сказал Пшенкин.

– Не отстану! Жить хочется не меньше твоего…

Я переполз к валунам, за которыми укрывались замкомвзвода с двумя бойцами. Солдаты время от времени не прицельно, для острастки шумового эффекта, били вниз по склону и по противоположному холму. С каменной гряды и из распадка отвечали более интенсивным огнем: патроны враг не жалел. Темнело все быстрее.

«А в сумерках и проскочим», – мелькнула в голове мысль, и я уверовал в спасение.

– Ну что, товарыш лейтенант? Надеюсь, мы недолго тут будэмо развлекаться? – с надеждой спросил Дубино; в глазах сержанта появилась явная тревога.

– Итак, бойцы, – довел я приказ своей группе. – Мы с Дубино некоторое время прикрываем отход, а вы бегом к гранатометчикам.

Обрадованные молодые солдаты быстро уползли за камни на карачках, как большие худые пауки.

– Товарыш замполит, и мяне, и сэбэ погубите! Может, усе зараз уйдемо?

– Не дрейфь, бульба, успеем, прорвемся! Хватит болтать, заряжай магазины, – оборвал я нытье сержанта. – По два рожка расстреляем и драпаем.

Нагло и в открытую «духи» не перебегали, но все равно потихоньку перекатывались и переползали ближе и ближе. Как только мы прекратим стрелять, они, конечно, поймут, что добыча уходит, и сразу начнут преследование. Небо становилось все сумрачнее, в глубокой лощине сгущался туман, поднимаясь к вершинам. Солнце уже скрылось за хребтом, и только на западе еще оставалось чуть заметное красное свечение. Значительно похолодало, усилился ветер. Тоже хорошо, по холодку легче уходить.

Минуты за четыре мы расстреляли плановые четыре магазина патронов, на всякий случай я бросил в распадок гранату. Взрыв отозвался вместе с гулким эхом криками проклятий. На пятую минуту терпения у меня не хватило.

– Васька, если хочешь жить, то беги быстро, как сможешь! И даже еще быстрее!

Мешок за спиной, полный продуктов, тянет назад, лифчик-нагрудник сдавливает грудь и живот. Дышать тяжело, и когда еле идешь, а когда бежишь – сердце вырывается из груди. Вскоре в лощине мы нагнали свой взвод. Ночь сгустилась, и впотьмах мы чуть не заблудились и не промахнулись тропой.