Его тайная одержимость - Алиса Лиман

Другом?! Вашу ж мать!

Терпение. Только терпение.

Иметь хоть какую-то возможность быть с ней рядом — лучше, чем вспугнуть ее и потерять шанс даже заговорить с ней.

Выдыхаю.

Не могу я ее ломать и силой забирать. Тут осторожно надо. Чтобы не ранить. И не оказаться в ее глазах еще большим козлом, чем уже есть.

— Не ответите? — строго говорит она, очевидно ожидая, что я отойду, чтобы позволить ей слезть со стола.

Но я с места не двигаюсь. Открываю глаза, доставая из кармана брюк долбаный мобильник, и заглядываю в экран. Безопасники. Какого черта им от меня понадобилось в такую рань? Видимо и правда что-то срочное.

Беру трубку, стараясь не встречаться взглядом с Соней. Эта ненависть в серых глазах меня просто душит. Однако отойти от нее я все еще не в силах. Хочу чувствовать ее рядом.

— Да! — рявкаю в телефон, но тут же осекаюсь, заметив, как Соня напряженно обнимает себя за плечи от моей резкости. Очевидно, таким она меня еще не видела.

Признаться, я и сам уже забыл, когда последний раз мне было хоть до чего-то дело, чтобы злиться. Хотя по молодости лет, помнится, я мягким нравом особо не славился. До всей этой сраной апатии.

— Доброго утречка, Роман Валерьевич! — слышу ответ. — Извините, что так рано. Но у нас тут гость.

— Кто? — спрашиваю спокойно, как бы невзначай вырисовывая узоры пальцем на Сонином бедре.

— Некий Погорельский Геннадий.

— Кто? — еще раз переспрашиваю непонимающе, и вдруг слышу, как Соня шумно втягивает воздух.

Поднимаю на нее взгляд, и вижу, как у нее рот от шока открывается. Очевидно, она слышала имя, которое прозвучало в трубке. И до меня вдруг начинает доходить, кто этот незваный гость.

— Геннадий Погорельский, — повторяет безопасник едва ли не по слогам. — Говорит на свадьбу пришел. Паспорт проверили. Но выглядит, признаться, странновато. В робе дорожника…

— Я понял. Пропусти.

Сукин сын! Будто чуял — такой момент обломал! Она же почти согласилась…

Ну что ж. Я ведь хотел выяснить, как у наших молодоженов дела обстоят…

Бросаю на Соню хищный взгляд:

— Вот теперь-то мы и посмотрим, насколько у нас обожаемый избранник, — рычу я.

А она подбирается вся. Понимаю, что пугаю ее. Но ничего с собой поделать не могу. Я ведь вижу, что она мне врет! Чувствую каждой долбанной клеткой своего тела, как она откликается на меня! Зачем же отпирается?!

— Ты ведь хочешь меня, — говорю утвердительно.

— Рома, вы, похоже, больны чрезмерной мнительностью, — злится. — Но даже если бы это было так, одного «хочу» недостаточно, чтобы портить друг другу жизнь. Так что прекращайте этим пользоваться. Иначе мне придется убраться из вашего дома еще до свадьбы.

У меня челюсть от злости играет, пока я сдерживаю себя от емкого ответа, что никакой свадьбы не будет! Дьявол! Не имею права сейчас отказаться. Иначе Соня не заставит себя долго ждать с исполнением угрозы.

Может она и права. Это у меня с крышей проблемы. А для нее — я всего лишь случайная ошибка, и страстное желание, которое не стоит того, чтобы ломать семью…

Отшатываюсь. Она тут же спешит слезть со стола. А я только наблюдаю, борясь с желанием ей помочь. Не подпустит ведь. Снова разозлится.

И теперь, похоже, она разгадала рычаг давления на меня. Чертовка.

Какая же она удивительная. Такая хрупкая, и в то же время сильная девочка, которая одним своим словом способна заставить меня остановиться.

Единственная.

Выскакиваю из кухни, не забыв убедиться, что Рома не последовал за мной. Нужно встретить Гену без лишних глаз…

— Легка на помине, женушка, — с насмешкой говорит мне он, едва переступая порог дома. — А Галка-то не промах, видать олигарха какого урвала.

Осматривается по сторонам, скидывая на чистом коврике свои ботинки, с которых валятся комья грязи. Стягивает с головы черную шапку со странным «модным» подворотом, предоставляя моему взору засаленную голову.

Я понимаю — работает. Когда-то мне даже казалось, что я его любила за его трудолюбие. Но почему же нельзя было помыться и переодеться, прежде чем, — как он, очевидно, сам сказал охраннику Ромы, — идти на свадьбу.

— Ну, она-то и телка видная. Не то, что некоторые, — окидывает меня брезгливым взглядом. — Ни кожи, ни рожи. Да еще и фригидная. Кто ж знал? Я надеялся, ты в сеструху пойдешь.

Прикрываю глаза, пытаясь справиться с отвращением. Я же от него с первого дня отношений ни одного слова доброго не услышала. Максимум нежности это — «мож все-таки перепихнемся». И зачем, спрашивается, затягивала расставание?

Фригидная. Для него — да. Мне не то, что спать с ним, смотреть в его сторону противно.

За это я тоже Роме благодарна. Он мне будто глаза открыл.

«Я тебе покажу, как тебя любить должны, ангел. Нежно», — как назло звучит голос Ромы в моей голове.

Показал. Может и лучше бы было, если бы я этого никогда не чувствовала? Жила бы спокойно в счастливом неведении со своим грубияном мужем и понятия бы не имела, что может быть совершенно иначе.

— Ты зачем приехал? — наконец выхожу я из ступора, вызванного нахлынувшими эмоциями от осознания, что сейчас я могла бы быть «счастливой супругой» Гены.

Чисто технически так оно и есть, за небольшим таким «но»…

— Твоя мать меня на свадьбу к Галке позвала. Ты ведь сама просила строить из себя счастливое семейство в вопросах касающихся родителей, — заговорщически шепчет он, подмигивая мне. — Так что давай постараемся. Может заодно и удастся излечить твою фригидность.

Он неосторожно щипает меня за пятую точку, и я, стиснув зубы, вцепляюсь пальцами в его запястье, чтобы он не попытался это снова провернуть.

— Меня лечить не надо, — шиплю я. — Давай просто разведемся, чтобы избавить тебя от ноши притворяться «счастливым семейством».

— Сначала бабки верни, — цедит он. — Думала, хвостом покрутишь, я тебе свадебку в кредит устрою, а ты потом меня кинешь? Я за твои выкрутасы платить не собираюсь! Я тебя предупреждал, пока все деньги мне за свадьбу до последней копейки не отдашь, даже не заикайся о разводе. Иначе придется просветить твоих родителей, о непорочном зачатии их внучка.

Молчу, зная, что он отчасти прав. Это я виновата, что все так обернулось. А значит и за свадьбу-пустышку платить он не обязан, хоть я и не просила той свадьбы.

Только вот сто тысяч для меня — деревенской девчонки без образования, сумма неподъемная. Выходит высылать по тыще-две в месяц, когда остается копейка с подработок.

Ну не смогла я с ним в одну кровать лечь. Вернее даже не пыталась. Поняла, что не смогу после… Ромы. И перед Геной стыдно было. И перед родителями, что на меня дуру все свои сбережения потратили. Но я совершенно точно понимала, что не смогу всю жизнь с нелюбимым жить. Уж лучше одной, чем так.