Музей обстоятельств - Сергей Носов

И все-таки дом жив. Убеждаешься в этом ночью, когда загадочные метаморфозы выдают себя звуками – то резким щелчком, то сердитым потрескиванием. Недвижимость движется, вот парадокс!

Недавно приходил прораб, очень деловой, серьезный, произвел самое благоприятное впечатление; посмотрев, сказал со знанием дела: «Скоро провалитесь». Впрочем, приходил не для того, чтобы позлорадствовать, а как раз по делу. Дело дошло до капитального ремонта квартиры, замены перекрытий. Правда, тут же возникли препятствия, о которых мне даже и говорить не хочется. Если кто читал мой роман «Член общества, или Голодное время», знает, как мне противна коммунальная тема и как я по-человечески устал прозревать родовые признаки абсурда в самом что ни на есть обыденном.

Между тем, куда не кинь взгляд, все пронизано смыслом. Вот власть, вот мы. Некоторые считают, что между властью и нами (то есть не-властью) никаких иных, кроме враждебных, не может быть отношений. А вот я так не думаю. Нас больше объединяет, чем разъединяет. И объединяет нас вот что: общий враг. Я назову его: ОБСТОЯТЕЛЬСТВА.

Я нашел ключевое слово.

Подумайте сами: и власть борется с обстоятельствами, и мы боремся с обстоятельствами. Мы все по одну сторону баррикад. Но враг хитер и зловреден. Обстоятельства сильнее нас, с ними нельзя не считаться. Сдаваться на милость обстоятельствам тоже нельзя, надо бороться. И по возможности побеждать.

Вряд ли мои заметки прочтут в Кремле. А жаль. Ведь я предлагаю ни много ни мало национальную идею. Она такова: борьба с обстоятельствами. Или так: всеобщее объединение под стягом борьбы с обстоятельствами. В самом деле, последний бомж и первый олигарх в нашей стране делают одно общее дело – борются с обстоятельствами. Как же они не могут друг друга понять?

Признаться, я не верю в капитальный ремонт с заменой обветшавших перекрытий, хотя и знаю, каких искренних огорчений доставляет чиновникам из жилищного фонда обстоятельства существования квартир, подобных нашей. Я пытаюсь войти в их положение. Кажется, я знаю, что надо делать. Надо обмануть обстоятельства, заставить работать на нас (на всех нас!). Предлагаю не устраивать капитального ремонта в нашей квартире, ее аварийное состояние зафиксировать как данность, а на базе квартиры основать Музей петербургского быта и борьбы с обстоятельствами.

Все эти трещины, провалы, дыры и пр. представляют собой безусловную историческую ценность, их необходимо сохранить для потомков как обстоятельства по-своему уникального быта петербуржцев. Я бы с удовольствием взял на себя труд директора Музея, сам бы водил экскурсии. Нет-нет, здесь не будет мазохистских демонстраций отвратительных язв – никакой прибедненности, никаких самоуничижений! Пафос нашей экспозиции будет в другом – в достоинстве, с которым петербуржец-квартиросъемщик отвечает на вызов исключительных (равно как и типичных для обстоятельств города) обстоятельств. Уж чем-чем, а тем, что живу я в этой квартире, я, в самом деле, горжусь; надеюсь, читатель, это почувствовал.

В прошлом году мне довелось побывать в Венеции. Помните, предвыборный слоган – «наш город устал»? Венеция устала еще больше, но она сумела свои морщины, пигментные пятна и раны превратить в элементы эстетики. Безобразие сделалось образом – образом увядания и сопротивления смерти. А мы? Да мы сами не подозреваем, какими сокровищами мы владеем.

Но для осуществления моего скромного проекта в границах одной отдельно взятой жилплощади необходимо на этой жилплощади законсервировать все, как есть, остановить динамику разрушения. Сэкономив на утопической идее капитального ремонта всей квартиры, власти могли бы, думаю, меньшими силами осуществить необходимую консервацию. Ну, ничего не поделаешь, надо на это пойти. В противном случае, боюсь, к сентябрю все уже рухнет вниз, и ни о каком Музее говорить не придется. К тому же не следует забывать и о безопасности будущих посетителей.

А пока… Пока Музей официально не учрежден, я позволю себе провести несколько пробных виртуальных экскурсий. Обещаю вас познакомить с удивительными экспонатами; вы узнаете, сколько тайн и загадок хранит наша квартира.

Экспонаты «Набор крысоловок», «Яд», «Сковородка»

Не думаю, что в Музее петербургского быта и борьбы с обстоятельствами, который, возможно, учредится в нашей квартире, следует устанавливать чучело крысы. Все эти чучела, муляжи, макеты и прочие заменители чего бы то ни было настоящего – стиль не наш, мы поборники естественности во всей ее полноте. Крыса, хотя и наглеет порой до такой степени, что не стесняется показываться на глаза (особенно часто – на старой петербургской кухне, которую традиционно считает своей территорией), в целом она существо достаточно осторожное, и, по большому счету, ее место под полом.

Речь идет о нашей – в буквальном смысле – доморощенной серой крысе, или пасюке, хорошо известной «старому фонду» Петербурга, той самой, что за раз мечет от 6 до 23 детенышей, и это при трехнедельной беременности! А всего она способна, утверждают ученые, производить потомство восемь раз и быть уже половозрелой в два месяца от роду.

Пусть себе красуется в Зоологическом музее.

В нашем Музее будут представлены крысоловки. Как в жизни. То есть одна на кухне под батареей, другая на своем обычном месте за плитой.

До недавнего времени мы пользовались исключительно классическими крысоловками, цельнометаллической и на деревянном основании. Обе купили в хозяйственном магазине рядом с Сенной площадью, расположенном едва ли не на том самом месте, где раньше находился трактир – место встречи Раскольникова и Свидригайлова. Крысоловки срабатывают, но не всегда успешно; к тому же крысы научились их игнорировать.

С некоторых пор мы обладаем совершенно уникальной крысоловкой, нам повезло. Изготовил ее один пенсионер, знакомый наших знакомых, и существует она всего в нескольких опытных экземплярах. Данная крысоловка представляет собой сосновую колобашку величиной чуть больше кирпича, снабженную остроумным металлическим приспособлением на пружине. В колобашке отверстия – как бы норы, в них кладется приманка. Чтобы дотянуться до бесплатного сыра, крыса должна перегрызть натянутую веревочку. Тут и срабатывает система. Подробнее объяснять не буду, потому что устройство, как я понимаю, не запатентовано. Одно скажу, впервые увидев это диковинную крысоловку, я отнесся к ней иронически. Ну, с какой это стати крыса, умнейшее и хитрейшее животное, будет перегрызать веревочку на собственную голову? Каково же было мое удивление, когда менее чем через час после зарядки крысоловки в нее угодила крупная, дородная особь, может быть, самая большая из всех, какие когда-либо попадались в нашей квартире! И произошло это, между прочим, сразу же после того, как соответствующее ведомство, занятое общегородской дератизацией, устами ведущего новостей рапортовало об уничтожении 20 000 крыс, правда, я упустил, не запомнил, начиная с какого момента велся отсчет… Неважно. Как бы там ни было, крыса, попавшая в эту бесподобную крысоловку, получается, по счету 20 001-я, или, сказать иначе, первая в третьем десятитысячнике. И это мне представляется глубоко знаменательным.

Еще в нашем Музее должен обязательно экспонироваться крысиный яд. Представленный в разноцветных гранулах, он смотрелся бы весьма эстетично в стеклянных банках с этикетками, но правда жизни заставляет нас рассыпать яд по полу. Было время, когда моя жена куда-то звонила, кажется, в санэпидемстанцию, и сообщала о ситуации с крысами. В условленный час приезжала сотрудница антикрысиного ведомства с двумя большими сумками, набитыми кулечками с ядом. Этот яд она разносила по квартирам. Яд был бесплатен. Но под расписку. Сотрудница не жалела яда, щедро рассыпала его по углам и вдоль стен, иногда оставляла где-нибудь под фановой трубой цельным нераспечатанным кулечком, предлагая крысе действовать самостоятельно, без подсказки. Крысы с удовольствием жрали яд, некоторые подыхали, но не сразу. Яд медленного действия. Видите ли, крысы настолько хитры, что к новой пище приступают, лишь опробовав ее на испытателях, которых делегируют из своей среды. Быстродействующий яд не годится: он может убить разведчика, но не повредит сообществу. Поэтому надо набраться терпения и ждать, а по мере пожирания крысами яда подсыпать новые порции. Беда вот в чем. Сдохнув, крыса начинает источать, мягко говоря, неприятный запах. А подыхать они предпочитают под полом, где-нибудь между перекрытий, в самых недоступных местах…