Прирожденные аферисты - Сергей Зверев

Накладных скопилось много. На липовые машины. На получение товара со склада. Все отпечатаны на типографских бланках.

– Что интересно, оформлены они с соблюдением всех правил, – пояснил Верзилин. – Те, которые на получение товара, вообще выполнены безукоризненно.

– То есть исполнитель знает толк в бумазюльках этих? – спросил Маслов.

– Не в бумазюльках. В официальный документах, – поправил следователь.

– В официальных бумазюльках, – не выдержал и поддел Маслов.

Ему бросилось в глаза, что все бланки были отпечатаны в киевской типографии.

– Киев, – кивнул он. – Интересно, как они попали к мошенникам?

– Это предстоит выяснить, – произнес Верзилин.

Маслов изучил печати на документах. Они были смазаны. На одной четко читался «Крив».

– Что за Крив? – спросил он. – Кривда? Кривой Рог?

– Дождемся заключения экспертов…

Во время обсуждения, выслушивая все стороны, Верзилин пододвигал к себе машинку и со скоростью пианиста колошматил по упругим клавишам настоящего «Ундервуда № 5». Этой черной, с круглыми клавишами и старомодным дизайном пишущей машинке исполнилось полсотни лет. И она была все еще надежна тем самым довоенным немецким качеством.

План следователь составлял не как это обычно принято, когда указывают только формальные мероприятия и срок исполнения. Его план был своеобразным произведением следственного искусства. Из материалов уголовного дела он тщательно выписывал все мало-мальски значимые факты, впечатывал их в план, потом шла строчка «версии», потом «необходимые мероприятия», потом – «срок и исполнители». И не на две странички, а на все тридцать-сорок. Зато там не было упущено ничего.

– Так, идем дальше. Главные вещественные доказательства. – Верзилин извлек из сейфа и положил перед оперативниками следующую папку, красную, завязанную тесемками. В ней лежали паспорта. – Это они оставляли потерпевшим в залог.

– Они что, не понимали, что больше их не получат? – спросил Маслов.

– Понимали, – сказал Крикунов. – Но иначе им бы деньги никто не дал.

– И оставили в руках следствия свои фотки, – сказал Маслов.

– Не думаю, что им так этого хотелось, – сказал Верзилин.

– Ну да, – кивнул Маслов, открывая паспорт – фотография там была, на ней угадывались черты лица, но как-то все нерезко, мутно. – А вообще их фото? Или посторонних лиц?

– Их, – заверил Верзилин. – Они не могли рисковать тем, что потерпевший откроет паспорт и увидит другое лицо.

Маслов взял следующий паспорт – там фотография держалась на честном слове – почти отвалилась.

– Это они специально так наклеивали, чтобы при передаче отковырнуть, – предположил он.

– Похоже на то, – согласился Крикунов.

Следующим вещдоком был пропуск в Сельхозуправление Свердловской области. В нем на фотографии глаза были выколоты чем-то острым.

– Это Рыжик, – сказал Крикунов. – Когда передавал пропуск, успел изуродовать свою фотокарточку.

– На экспертизу паспорта отдавали? – спросил Маслов.

– Часть отдавали, – кивнул Верзилин. – По трем заключения я уже получил. В одном переклеена фотография. В двух – полностью изменены данные.

– Точно, – кивнул Маслов. – По госплановскому эпизоду меня с самого начало удивило имя в паспорте – Адеис. Я в музей этнографии звонил. Мне там сказали, что такого имени в природе не существует.

– Юмористы, – хмыкнул Крикунов. – Клуб веселых и находчивых.

– Надо отметить, что в ряде регионов с самого начала расследование велось халатно, – произнес с недовольством Верзилин. – Протоколы составлены поверхностно. Половина необходимых мероприятий не проведена и даже не запланирована. Так что приходится устранять недочеты.

– Халтура на производстве, – улыбнулся Маслов.

– Вот именно, – согласился Верзилин. – Эта халтура нас и губит. На производстве. В следствии. Кто-то халтурит. А кто-то устраняет последствия этой халтуры… По паспортам я направил дополнительные запросы, чтобы провели проверки. Но уже сегодня ясно, что все они числятся утерянными или похищенными. В основном в Киевской, Запорожской и Днепропетровской областях.

– И бланки оттуда, – поддакнул Крикунов. – И сами «автомобилисты», судя по всему, тоже оттуда.

– Зачем им оставлять такой след? – спросил Маслов.

– Потому что они не верят, что мы сведем преступления со всего Союза воедино, – уверенно произнес Крикунов, который вычислил эту серию, анализируя сообщения о мошеннических действиях и обратив внимание на однотипность способа исполнения и примет преступников.

– Итак, мои предложения. Я готовлю указания членам нашей группы на местах по устранению недостатков и проведению мероприятий. – Верзилин положил ладонь на распухший план, и стало понятно, что следователи и оперативники на ближайшее время распрощаются с выходными и вечерами в кругу семьи. – Но главное направление удара, которое позволит захватить инициативу, – это Украина. Они там. И мы их там найдем.

– Я так понял, мне собираться в командировку? – спросил Маслов.

– И лучше в ближайшие дни…

Когда оперативники вышли от следователя, Маслов спросил:

– Слушай, а Верзилин в армии офицером не служил?

– С чего ты взял? – поинтересовался Крикунов.

– Да очень строгий. И формулировки чеканные – направление удара, боевая задача. В милиции такие в редкость.

– В точку попал. Он был начальником штаба полка в авиации или в ПВО. Попал под хрущевское сокращение. Стал следователем. И в гору пошел. Такого въедливого и настырного следака больше нет. Ему плевать на чины и звания. Прет вперед танком, как считает нужным.

– И начальство ни во что не ставит, – поддакнул Маслов, припомнив, что следователь говорил о руководителях различных уровней.

– Он фанатик работы. И сдохнет, но не поступится принципами. За это его ценят и многое прощают.

– Да. Прощать, я думаю, ему есть что, – улыбнулся Маслов, имевший возможность оценить стиль общения следователя…

Варнак насмешливо оглядел прибывших и спросил:

– Кто такие?

– Да вот, Варнак, говорят, к тебе, – сказал фиксатый.

Варнак, пожилой, коренастый, с длинным лошадиным морщинистым лицом, встал, прошелся, подошел к стоящим в центре просторной комнаты армянам и полюбопытствовал:

– Вы откуда такие лихие взялись?

– Из Армении приехали, – ответил Баграм. – К вам, Варнак-джан, нас послали. Сказали, вы человек уважаемый. Помочь можете.

– И кто же послал?

– Главный в нашей семье.