Начало Петровской эпохи - Вольдемар Балязин

Софья, Голицын и Шакловитый

Однако не следует думать, что только этими полудетскими забавами жил молодой царь. Наезжая в Москву, Петр все чаще стал интересоваться государственными делами, что насторожило и испугало Софью и ее сторонников. В Кремле видели, что орленок расправляет крылья, но видели также и то, что противная ему сторона – прежде всего сама Софья и Шакловитый, а также и Василий Васильевич Голицын – не намерена уступать власть молодому претенденту. Это стало очевидным, когда 8 июля 1689 года Петр сделал первый серьезный шаг на пути противостояния своей старшей сестре. Он послал к ней требование не ходить в этот день крестным ходом в Казанский собор, хотя ранее Софья всегда участвовала в таких церемониях.

Она не послушала брата и вышла из Кремля на Красную площадь, рядом с которой стоял Казанский собор. Ее не смутило и то, что в этом шествии не было Петра, хотя она и понимала, что, идя за крестами вопреки воле брата, она принимает сделанный ей вызов и не боится его.

А когда она вернулась в Кремль, ей сказали, что Петр уехал из Москвы. Софья поняла, что брат, в свою очередь, правильно оценил ее поступок и принял вызов.

Во второй раз распря между ними возникла, когда Василий Голицын вернулся из второго Крымского похода. Софья осыпала «братца Васеньку» наградами, а Петр, под влиянием окружавших его офицеров, считал второй поход столь же бесславно проигранным, как и первый, и ни на какие награды Голицыну и его сотоварищам не соглашался.

Голицын же, получив награды, явился к Петру, желая поблагодарить за них и его, но Петр приказал не пускать князя к себе на глаза.

Этот поступок брата окончательно убедил Софью, что ее правление подходит к концу. Она пошла на крайние меры, решив действовать старым, испытанным способом: в ее хоромах появилось подметное письмо, что в ночь с 7 на 8 августа в Кремль войдут «потешные» и убьют Ивана Алексеевича и всех его сестер. Вечером 7 августа Шакловитый ввел в Кремль четыре сотни стрельцов, а еще три сотни поставил близ Кремля – на Лубянке. Этих стрельцов сторонники Шакловитого стали подбивать на то, чтоб они убили Наталью Кирилловну Нарышкину и ее сына – Петра.

Об этом узнал начальник пяти сотен Стремянного стрелецкого полка Ларион Елизарьев и еще семь подчиненных ему стрельцов и сотников. Они решили предупредить Петра и направили к нему в Преображенское двоих из них – Ладогина и Мельнова.

«Троицкое сидение»

Петр, узнав о том среди ночи, кинулся в конюшню и, как был – в исподнем, ускакал в ближайший лес. Туда примчался к нему с кафтаном и сапогами стольник его Гаврила Головкин, и они вместе помчались в Троицу, доскакав до монастыря за пять часов.

На следующий же день после того, как в монастыре оказался Петр, туда же приехали его мать, жена и любимая сестра Наталья. А следом за ними к воротам обители подошел большой и сильный отряд, который привел полковник Франц Лефорт.

Вслед за Лефортом в монастырь пришло еще несколько офицеров-иностранцев и оставшийся верным Петру стрелецкий Сухарев полк. Еще через три дня прибыли и телеги с порохом, ядрами, картечью, пушками и мортирами. А к концу августа в Троицу пришли со всеми урядниками еще пять стрелецких полковников.

Патриарх Иоаким, посланный в Троицу царевной Софьей для того, чтобы помирить ее с братом, не только не стал миротворцем, но ясно дал понять Петру, что стоит на его стороне и дальше будет держаться точно так же.

Оказавшись в Троице, Иоаким тут же внес ненавистного ему Сильвестра Медведева в список врагов и злодеев, якобы замышлявших убить и его, и царя.

Медведев узнал об этом и, не дожидаясь, пока его схватят, уехал из Москвы в Новодевичий монастырь, но туда тут же дошли слухи, что по Москве разыскивают и хватают его друзей и сторонников.

Тогда он бежал под Дорогобуж, намереваясь укрыться в Бизюковом монастыре, но 15 сентября его отыскали, арестовали и, оковав кандалами, увезли в Москву.

Патриарх тут же указал расстричь своего противника и передал светской власти, что означало одно – дыбу, огонь и кнут. Сильвестр ни в чем не признался, ибо признаваться ему было не в чем. Но его все же приговорили к смерти. И один из его сторонников с превеликой горечью сказал: «Немые учителя у дыбы стоят в Константиновской башне и вместо Евангелия огнем просвещают, а вместо Апостола – кнутом учат».

А еще раньше кинули в пыточный застенок главного «заводчика великой замятни» – Федора Шакловитого. Как только Петр почувствовал, что сила за ним, 1 сентября он потребовал выдать Шакловитого «головой», и после того, как Софья, промешкав неделю, все же выдала своего любимца, при этом и обливаясь слезами, Федора Леонтьевича привезли в Троицу и поставили на пытку. Мучили его жестоко, и он признался во всем, в чем его обвиняли, но на второй день от сказанного отказался и был приговорен к смерти.

Шакловитого не повезли в Москву, опасаясь, что там найдется немало его сторонников, способных к мятежу и готовых освободить своего начальника силой. Однако и в стенах Троицкого монастыря – духовной святыни России – казнить его тоже было неудобно. Тогда 12 сентября 1689 года Шакловитого вывели из монастырских ворот и казнили рядом с монастырской стеной, отрубив ему голову на обочине Московской дороги.

Вместе с Шакловитым казнили и его ближайших подручных – Обросима Петрова и Кузьму Чермного, а троих наказали кнутом.

Тремя днями раньше в Троице-Сергиевом монастыре появился и предпоследний фаворит Софьи – Василий Голицын. В заседании Боярской думы его обвинили в нерадении во время последнего Крымского похода, в умалении чести царей Петра и Ивана, а также и в сговоре с Шакловитым и приговорили к лишению боярства и к ссылке на север. Голицын с женой и детьми оказался сначала в Мезени, а затем в еще большей глуши – селе Кологоры на Пинеге, где он и умер спустя четверть века, в 1714 году, семидесяти лет от роду, в один год с несчастной своей любовницей Софьей Алексеевной.

Крах царевны Софьи

Падение Шакловитого и Голицына привело к немедленному отстранению от власти Софьи. Петр написал брату Ивану письмо, в котором сообщал, что не намерен более терпеть Софью соправительницей, называя ее «третьим зазорным лицом». «Срамно, государь, – писал Петр, – при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас!»

Боярин Троекуров объявил Софье, что ей надлежит переселиться в Новодевичий монастырь. Она успела переслать деньги «братцу Васеньке», но в монастырь выехала через две недели.

Ей отвели просторные палаты, поселив вместе с нею одиннадцать служанок и старуху-кормилицу, княгиню Вяземскую. Она получала в полном изобилии из дворцовых припасов разную пищу и питье: рыбу, пироги, мед, пиво, водку и различные сладости и лакомства.

К ней в любой день могли приезжать ее сестры, а сама она свободно гуляла по монастырю, однако у его ворот бессменно стояли солдатские караулы преображенцев и семеновцев.

И все же на первых порах любовь к Голицыну не оставляла ее ни на минуту.