Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

— Знаю, знаю, — сказал князь Василий своиммонотонным голосом. — Je n`ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s`estdecidee a epouser cet ours mal — leche l Un personnage completement stupide etridicule.Et joueur a ce qu`on dit. [Я никогда не мог понять, как Наталирешилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешнаяособа. К тому же игрок, говорят. ]

— Mais tres brave homme, mon prince, [Нодобрый человек, князь, ] — заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, какбудто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просилапожалеть бедного старика. — Что говорят доктора? — спросила княгиня, помолчавнемного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.

— Мало надежды, — сказал князь.

— А мне так хотелось еще раз поблагодаритьдядю за все его благодеяния и мне и Боре. C`est son filleuil, [Это егокрестник, ] — прибавила она таким тоном, как будто это известие должно былокрайне обрадовать князя Василия.

Князь Василий задумался и поморщился. АннаМихайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графаБезухого. Она поспешила успокоить его.

— Ежели бы не моя истинная любовь ипреданность дяде, — сказала она, с особенною уверенностию и небрежностиювыговаривая это слово: — я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одникняжны при нем…Они еще молоды… — Она наклонила голову и прибавила шопотом: —исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведьхуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины,князь, — она нежно улыбнулась, — всегда знаем, как говорить эти вещи.Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла ужестрадать.

Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечереу Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.

— Не было бы тяжело ему это свидание, chereАнна Михайловна, — сказал он. — Подождем до вечера, доктора обещали кризис.

— Но нельзя ждать, князь, в эти минуты.Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c`est terrible, les devoirs d`unchretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долгхристианина…]

Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошлаодна из княжен-племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом ипоразительно-несоразмерною по ногам длинною талией.

Князь Василий обернулся к ней.

— Ну, что он?

— Всё то же. И как вы хотите, этот шум… —сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.

— Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas,[Ах, милая, я не узнала вас, ] — с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна,легкою иноходью подходя к племяннице графа. — Je viens d`arriver et je suis avous pour vous aider a soigner mon oncle. J`imagine, combien vous avezsouffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вынастрадались, ] — прибавила она, с участием закатывая глаза.

Княжна ничего не ответила, даже не улыбнуласьи тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позициирасположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.

— Борис! — сказала она сыну и улыбнулась, — япройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покамест, да не забудьпередать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он непоедет? — обратилась она к князю.

— Напротив, — сказал князь, видимо сделавшийсяне в духе. — Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme…[Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…]Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.

Он пожал плечами. Официант повел молодогочеловека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.

Пьер так и не успел выбрать себе карьеры вПетербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которуюрассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньиквартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился,как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его ужеизвестна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные кнему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё-таки в деньприезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребываниекняжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которуювслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией,строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие,обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у однойбыла родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встреченкак мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрелана него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое жевыражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера,нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящеюсценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку инагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.

— Bonjour, ma cousine, — сказал Пьер. — Vousne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]

— Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.

— Как здоровье графа? Могу я видеть его? —спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.

— Граф страдает и физически и нравственно, и,кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственныхстраданий.

— Могу я видеть графа? — повторил Пьер.

— Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсемубить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки,скоро время, — прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и занятыуспокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.

Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестери, поклонившись, сказал:

— Так я пойду к себе. Когда можно будет, вымне скажите.

Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестрыс родинкой послышался за ним.

На другой день приехал князь Василий ипоместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему: