Закон "Дегтярева" - Дмитрий Силлов

– Ну да, ты, сталкерская сволочь, святой, а мы все грязь под твоими ногами, – сквозь зубы процедил «борговец». – Ты такой же жадный уродец, как и тот, кто увел «Ноготь» у нас из под носа. Сдох тот придурок, которого мы подранили? Замечательно, нам меньше возни. Короче, ремень расстегни и кидай сюда. Только нежно, «Ноготь Мидаса» тряски не любит. А потом я тебе дам фору в пять секунд, после чего выстрелю. Все, действуй, пока я не передумал и колено тебе не продырявил.

Всё было ясно как день. Никакой форы он мне не даст. Просто ему нужно забрать артефакт гарантированно целым, ибо контейнер из мягкого чистого золота снайперская пуля прошьет навылет вместе со мной. А потом «борговец» нажмет на спуск, и на этом закроет тему. Я, конечно, не исключаю, что он сдержит слово и даст мне те пять секунд, за которые я, пожалуй, смог бы добежать до леса, если б был олимпийским чемпионом по спринту. Да только пошел он со своими подарками куда подальше. О чем я ему, естественно, сообщать не стал – чай, не в кино снимаюсь про благородных донов.

– Договорились, – сказал я – и рухнул вперед, лицом в траву, обильно смоченную чужой кровью. Если мое предположение верно, то сейчас позади меня раздастся пулеметная очередь, и последний «борговец» перестанет отравлять своим присутствием Толстый лес. Если нет – значит, отбегался я по лесам, так как золотой контейнер на моем поясе сдвинут назад и снайпер увидит его непременно.

Но, видимо, на сегодня лимит удачи я исчерпал. Очереди не последовало. Лишь голос над головой произнес слегка удивленно:

– Охренеть. Ну ладно, хочешь так сдохнуть – твое дело.

Я прямо кожей ощутил, как моей головы коснулась невидимая линия, соединяющая целик винтовки, мушку и мой затылок. И почувствовал, как указательный палец стрелка по привычке плавно выбирает слабину спускового крючка. Откатиться в сторону? Бесполезно, не успею. Снайпер по-любому успеет доделать начатое и с такого расстояния точно не промахнется.

А потом раздался выстрел. И я почувствовал, как мне на шею брызнуло что-то очень теплое, почти горячее. Интересное ощущение – испачкать свой загривок в собственных мозгах.

Правда, мозг, слегка шокированный ожиданием неминуемой смерти, в следующее мгновение воссоздал верную картину происходящего. Выстрел прозвучал рядом, но не над моей головой, а маленько подальше.

И этот выстрел был не винтовочным.

А потом мне в плечо ткнулся ствол винтовки, и если б я резко не откатился в сторону, прямо на меня рухнул бы труп снайпера с головой, развороченной так, будто по ней кувалдой треснули. Странно, чем это его? И кто?

Правда, в следующее мгновение все стало ясно. Из кустов, пошатываясь и постанывая, вышел Фыф, держа «ярыгина» стволом книзу. То есть убитый снайпер – его работа.

– Неплохо, – сказал я, кивнув на труп. – И главное – вовремя.

– Стараемся, – промямлил шам, бледно-серый с лица, как туман собственного производства.

– Правда, странно, – заметил я. – С пистолетной пули так башку не взрывает.

– А я их доработал, – сказал Фыф, морщась при этом – небось, страдал похмельной головной болью.

– То есть?

– Надрезал слегка.

– То есть нарушил Гаагскую конвенцию и наделал пуль «дум-дум», – кивнул я, при этом не забывая поглядывать на кусты, из-за которых вылетела очередь, подарившая мне спасительную секунду.

– Конвенция твоя распространяется только на регулярные армии, – парировал Фыф. – А я, можно сказать, частное лицо, только что спасшее твою башку от порции свинца.

– Обычно то же самое проталкивают пленные тем, кто их поймал и нашел магазин с такими пулями, – заметил я. – Перед тем, как быть расстрелянными без суда и следствия. Не любят на войне пули «дум-дум», независимо от того, кто их применяет.

– Плевать, – раздраженно тряхнул глазными щупальцами Фыф. – Сейчас меня больше интересует, кто это там в кустах нас с тобой изучает. Я б его давно завалил, но он, вроде, стрелять не собирается.

В плане похвастаться – это Фыф завсегда молодец. Одно дело ростовую мишень отработать с пяти метров, и совсем другое – с расстояния впятеро большего попасть из пистолета в человека, прячущегося в кустах.

Впрочем, попадать ни в кого не пришлось.

Кусты раздвинулись, и из-за них вышел на залитую кровью поляну крепкий мужчина в трехцветном камуфляже «Амеба», весьма распространенном среди украинских военных. Лицо этого человека можно было бы назвать ничем особо не примечательным, если б не густые брови и не характерный взгляд из-под них, запоминающийся своей свинцовой тяжестью. Нехороший такой взгляд человека, для которого убийство давно стало обыденностью. Похожий я частенько вижу в карманном зеркале, когда бреюсь…

Хотя такие глаза в Зоне – обыденность. Это в городах люди не любят, когда на них эдак смотрят, словно хотят просверлить зрачками. Тут же у каждого второго такие вот внимательно-немигающие глаза, так что суровыми взглядами местный народ не удивишь.

Удивило меня другое. А именно – оружие, которое мужчина держал в руках.

Это был знаменитый ДП, пехотный пулемет Дегтярева с запоминающимся дисковым магазином, принятый на вооружение Красной армией аж в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. С ДП-27 советские солдаты прошли всю Великую Отечественную, кроша из них фашистов на всех фронтах. После войны эти очень неплохие для своего времени пулеметы были сняты с вооружения и либо проданы за рубеж, либо отправились на секретные склады, которых по огромной территории СССР было разбросано великое множество.

Лицо пулеметчика показалось мне знакомым. Присмотрелся – точно, он самый. Только в тот день, когда мы с ним встречались в последний раз, не было у него трехдневной щетины, а на плечах красовались не амебные пятна без признаков знаков различия, а погоны с майорскими звездами в обрамлении листьев калины.

Пулеметчик подошел, ухмыльнулся уголком рта.

– Ну, здорово, Снайпер.

– Ну, здорово, майор…

– Стоп, – прервал меня пулеметчик. – Во-первых, уже не майор. Повысили меня до полковника, но за звездочки здесь пусть другие выслуживаются. Мне, если помнишь, не звания важны, мне за державу обидно. Поэтому теперь я просто свободный сталкер. А во-вторых, коли я теперь никому ничего не должен и со старой жизнью покончено, то решил я, что фамилии у меня тоже больше нет. Только позывной. Или погоняло по-местному.

– И какой же у тебя теперь позывной-погоняло? – поинтересовался я.

– Дегтярь, – спокойно произнес бывший полковник. – Догадаешься, почему? – И он похлопал по диску пулемета Дегтярева. – Я его модернизировал парой-тройкой артефактов, так что теперь эта машинка даст сто очков вперед любому «Печенегу». Безотказная, легкая, арты пулю разгоняют в стволе до невообразимой скорости, плюс вес пулемета уменьшают вполовину. В общем, мечта. Жаль, на «черепашку» и его друзей только шесть патронов осталось, больше не было.