Чайка с острова Мираколо - Алена Волгина

И вот теперь неведомый мессир из Аримина предлагал поправить дело, соединив Срединное и Эритрейское моря судоходным каналом. Наши синьоры оживились:

– Если сделать это, Лозитания снова станет захолустной деревней на краю континента, как и раньше!

– Только не при Соранцо, – с безжалостной откровенностью заявил дон Сакетти, отодвинув в сторону пачку карт. – Нынешний дож слишком стар для таких амбициозных дел. Единственное, что его еще заботит – как бы не иссяк поток золота, струящийся в его карманы!

Все переглянулись. «Но дон Соранцо все равно долго не протянет», – читалось на их лицах.

Я посмотрела на Алессандро. Он вместе со всеми погрузился в изучение карт, и на его лице был написан живейший интерес. Густые черные брови чуть сдвинулись:

– Это может сработать! – заметил он с воодушевлением. – Конечно, для таких работ нужно будет получить одобрение фирмана от эмира, а это весьма непросто… но сама идея хороша!

К его словам присоединились и другие голоса одобрения. Раскрасневшийся от похвал, Луиджи Манриоло вытащил из-за пазухи еще один сложенный лист:

– Эту карту я нарисовал для собственного удовольствия и хотел бы подарить ее вам, дон Арсаго, в знак признательности за радушие, с которым вы приветили бедного странника из Аримина. Это карта Венетты.

Толпа вокруг них сдвинулась плотнее, одобрительные возгласы переросли в восхищенные. Мне стало интересно. Покинув дамскую компанию и вооружившись парой улыбок, я смогла подобраться поближе, чтобы взглянуть на заветный листок. И онемела. Безусловно, это была Венетта. На расчерченном листе легко угадывались контуры города, очертаниями похожего на рыбу. Буквой «s» извивалась широкая лента Большого канала, четким прямоугольником в районе «хвоста» выделялся Арсенал… Сверху на листочке был мастерски изображен Герси, воздушный дух, усиленно надувающий щеки. Внизу Геликон усмирял бушующие волны своим трезубцем. Но главное, что меня поразило – насколько верно художник ухватил перспективу, и как точно запечатлел сложную сеть каналов, пересекавших город. Такую карту мог бы нарисовать Пульчино, если бы умел держать в лапках стилус…

Я отшатнулась, внезапно почувствовав головокружение. Что за человек был Луиджи Манриоло? И человек ли? Быстрый взгляд в его сторону показал, что пока я вместе с остальными восхищалась искусно сделанной картой, он внимательно изучал мое лицо. Мы присматривались друг к другу с настороженностью двух хищников. На какой-то миг в глазах «лютниста» мелькнул веселый огонек – и сейчас же его лицо снова приняло замкнутое выражение, будто где-то в голове у него захлопнулась некая дверца.

Я раздраженно подумала, что, кажется, начинаю разделять нелюбовь Алессандро к маскам.

– Весьма, весьма интересно! – воодушевился доктор Фалетрус. – Обычно для построения карты городские улицы измеряют шагами, а здания – мерными веревками. Но для Венетты эти методы неприменимы. Как вам удалось нарисовать такое чудо?

– Это было наитие свыше, синьор, – улыбнулся загадочный гость.

Поскольку мэтр Фалетрус настаивал, Луиджи пустился в длинные объяснения, иногда вставляя мудреные словечки вроде «тригонометрический», «градусы» и т.п. Остальные гости быстро утратили нить беседы, однако Фалетрус буквально весь обратился в слух. Он даже раскраснелся от волнения, на высоком ученом лбу выступил пот. Я подумала, что с его здоровьем старику вредно так волноваться. Граф Арсаго видимо, был того же мнения, так как успокаивающе похлопал доктора по плечу:

– Ну-ну, дорогой мой, успокойтесь. Лучше плесните себе вина, да и мне заодно. Я помню, что вы любите саонское. Карты господина Манриоло поистине изумительны, а проект с каналом, хоть и не лишен риска, может обернуться для нас невиданной удачей…

Фалетрус послушно занялся подносом и кувшинами, оставив Луиджи Манриоло нежиться в лучах славы. Все наперебой хотели поздравить нового графского фаворита, так что возле столика с картами царило веселое столпотворение. Толпа чуть расступилась, когда появился доктор с двумя бокалами. Случайно бросив взгляд на стоявшие поодаль кувшины с вином, я рассеянно подумала, что, вероятно, слабая рука Фалетруса не отличалась точностью, так как немного драгоценной жидкости пролилось на скатерть. «Будет трудно вывести маслянистые пятна со светлого полотна», – мелькнула досадливая мысль. Мои глаза все еще были глазами Пульчино, и я отчетливо видела светящиеся голубоватые очертания брызг и капель.

Потом меня вдруг осенило: маслянистые пятна – от вина?!

Дон Арсаго, гордо сверкая глазами, уже поднял кубок, приветствуя собравшихся:

– Выпьем же за наш успех и новые морские пути!

Не в силах сказать ни слова, я в оцепенении смотрела, как он подносит кубок к губам… Вдруг другая рука перехватила его кисть:

– Ваша милость, позвольте сначала мне.

Это был Алессандро. В глазах у меня потемнело.

– Нет! – услышала я чей-то крик. Оказалось, мой собственный. Алессандро действовал без промедлений, но я все же успела. Кубок, выбитый из его руки, закатился под стол, темное вино кляксой расползлось на полу. Все еще держа его за запястье, я замерла в одной пяди от страшного шрама, перекосившего лицо, и расширенных серых глаз.

– Это вино… очень странное на вид, – произнесла я посреди оглушительного молчания. Все вокруг таращились на нас. Граф Арсаго, овладев собой, принужденно рассмеялся:

– Видишь, Сандро, как заразительна твоя подозрительность! Она влияет даже на дам.

– Не пейте, – твердо повторила я. Алессандро молчал.

Дон Арсаго пожал плечами:

– Не думаю, что в дом мог пробраться отравитель. Есть способы гораздо проще, вон Сандро вам расскажет, если хотите. Но ради вашего спокойствия…

Оглянувшись, он ухватил за загривок собачонку Джоанны, безмятежно дрыхнувшую на подушке кресла. Та только пискнула, когда граф ткнул ее носом в бордовую лужу на полу. Никто из нас не решился возразить, все молча стояли, будто скованные оцепенением. Фалетрус тоже застыл с кубком в руке. На его внезапно постаревшем лице глубже прорезались морщины, резче обозначились синеватые круги под глазами. Рука Джоанны, украшенная драгоценными перстями, нервно поползла вверх, комкая кружева на груди.

Лизнув несколько раз пряно пахнувшую жидкость, собачонка вывернулась из рук Арсаго и бросилась под защиту хозяйки. Вдруг она заскулила, лапы у нее заплелись, и она упала на бок. По толпе гостей, словно порыв ветра, пробежал шепоток. В воздухе разлился запах страха. Донна Сакетти, всплеснув руками, бросилась вперед, но ее удержали.

– Она, наверное, просто заснула… Ведь заснула, да? – бессмысленно бормотала Джоанна.

Фалетрус, отшвырнув свой кубок, присел перед жалкой кучкой меха на полу. Я видела, как бок собачонки мелко, часто дрожал от неровного дыхания.

– Выйдите все! – глухо приказал граф. – Кроме тебя, – обернулся он к Алессандро. – И доктора.

Я едва поднялась на ватных ногах, когда Рикардо взял меня под руку. Голова шла кругом. Я всего ожидала от сегодняшнего вечера, но – яд?!