Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Я ничего не замышляю, а только пытаюсь помочь этим бедным детям. Полагаю, что по той же причине вы возглавляете совет попечителей.

Вот тут вы ошибаетесь. — Отделившись от стены, Сент взглянул Эви в лицо. — Моя драгоценная матушка оговорила в своем завещании, что член семьи Холборо обязательно входит в совет попечителей сиротского приюта «Заря надежды» в течение всего времени его существования. Я являюсь единственным оставшимся членом семьи Холборо, поэтому я здесь и заседаю.

Он постарался не слишком подчеркнуть фразу о «времени его существования» в своей речи, но она, судя по всему, была счастлива заметить совсем другое.

— Холборо, — сказала она тихо, как бы про себя. — Я и понятия не имела.

— Боже милостивый, мы ведь не родственники, не правда ли? — спросил он, нахмурившись. У него было предубеждение против интрижек с родственницами, не важно, насколько отдаленными. Кровосмешение могло бы ослабить их фамильную линию крови и вредно сказаться на всех членах семьи.

— Нет. — Она стряхнула задумчивость. — Просто я только что поняла, что не знала вашего родового имени. И вашего христианского имени тоже.

— Неужели? Майкл.

— Майкл, — повторила она, и он поймал себя на том, что следит за ее губами. В этом не было ничего необычного, кроме того, что смотрел он не потому, что хотел поцеловать — хотя он очень хотел этого. Очень немногие женщины называли его по имени, и ему это всегда очень не нравилось. Это предполагало близость, которой они не заслуживали. Плотские забавы едва ли давали им право ласкаться и ворковать вокруг него. Однако когда ангельски невинная Эвелина Мария Раддик произнесла его имя, сердце учащенно забилось. Это привело его в замешательство. Очень странно.

— Да. Обычное имя. Тупое и избитое. Но таково уж было воображение моей матушки.

— Это жестоко!

Он пожал плечами, с каждой минутой все более недовольный их разговором.

— Зато честно. Думаю, вы должны оценить это.

Эвелина продолжала смотреть на него.

— Вам неловко, верно? Я имею в виду, говорить о своей семье.

Она не знала, что заставило ее задать этот вопрос. По отношению к ней Сент вел себя заносчиво, самонадеянно и цинично. Но по какой-то причине ей показалось важным получить ответ.

— Я никогда не чувствую себя неловко, Эвелина, — тихо сказал он, медленно подступив еще на один шаг ближе. — Как мне сказали, у меня нет совести. Или что-то в этом роде.

Эви отступила на шаг назад, и не только из-за того, что маркиз подошел слишком близко, но и из-за хищного блеска, вспыхнувшего в его зеленых глазах. Рабочие, которых она наняла надень, слышали, без сомнения, каждое слово из их разговора, а лорд Дэр поручился только за их готовность выполнить работу. Он ничего не говорил относительно их готовности воздержаться от сплетен, если бы им случилось увидеть, как Сент-Обин целует ее.

— Вы просто насмехаетесь надо мной, — устало ответила она, стараясь изобразить веселость.

Он покачал головой.

— Я только предупреждаю вас. Ведь я уже говорил, что никогда не совершаю добрых дел задаром. Теперь я жду платы за мои сегодняшние труды.

— Я не просила вас помогать, — возразила она, прежде чем опомнилась и замолчала. Боже правый, было бы непростительной глупостью бросать ему вызов. Сент-Обин пока еще ни от чего не отказался, и вступать с ним в пререкания означало только одно: он ее или поцелует, или поднимет на смех, или оскорбит, — в зависимости от настроения.

— Нет, милая моя, именно вы просили меня посодействовать вашим затеям. И черт знает по какой причине, но я пошел вам навстречу. — Легкая, чувственная улыбка искривила его губы. — Но мы с дьяволом хорошие друзья, Эвелина Мария. И вам не следует искушать ни его, ни меня.

С присущей ему обманчивой легкостью Сент снова коснулся ее щеки, не спуская глаз со рта. Эвелина проглотила комок, застрявший в горле, но прежде чем она успела заикнуться о непристойности его поведения и заявить, чтобы он не смел снова целовать ее, Сент ласково коснулся шеи, пробежался по ней пальцами до самого затылка — и вернул руку назад с любимым ожерельем Эви.

Она даже не почувствовала, как он расстегнул застежку.

— Вы… как…

Посмотрели бы вы, как я расстегиваю платье, — прошептал он, рассматривая ожерелье. — Вот плата за мою сегодняшнюю работу. Если хотите получить его обратно, можете попросить меня об этом сегодня вечером, на приеме у Дандриджа. Полагаю, вы там будете?

— Я… да.

— Тогда и я приду, наверное. Всего хорошего, мисс Раддик. Сообщите миссис экономке, когда закончите играть.

— Я не играю, — огрызнулась она до отвращения нетвердым голосом, когда он скрылся за ближайшим углом.

Если даже он услышал ее слова, то скорее всего пропустил мимо ушей. И все же трудно было на него сердиться, поскольку мысли девушки были все еще заняты замечанием относительно платья. Как только он сказал об этом, она, против своей воли, представила себе, как его пальцы скользят вдоль ее спины и под их умелыми прикосновениями платье спадает. И затем его руки…

— О, ради всего святого, — прошептала она, пытаясь изгнать эти видения из головы. Словно она могла хоть когда-нибудь позволить себе поддаться на его обольщение. В конце концов, он просто пытался шокировать ее себе на потеху. Он в точности таков, как о нем говорят.

Неудержимый, коварный и обаятельный, когда добивается исполнения своей прихоти, он был опасным и очень, очень порочным, как сказала леди Гладстон. И если Эви хочет когда-нибудь вновь увидеть свое ожерелье, ей следует встретиться с ним вечером на балу. Несомненно, он пожелает пригласить ее на танец и, конечно же, не потерпит, чтобы она ему отказала.

Эвелина нахмурилась. Виктор точно убьет ее. Если маркиз де Сент-Обин не погубит прежде.

…Мы были, есть и будем

Во всем едины. То, что в нас живет,

Не умертвить ни времени, ни людям.

Байрон. Послание Августе[7]

— Если он украл твое ожерелье, ты должна обратиться к властям и добиться его ареста, — приглушив голос, с возмущением сказала Люсинда. Она всматривалась в толпу гостей Дандриджа в поисках Сент-Обина.

Эвелина тоже искала его, но с тем же успехом, что и подруга.

— Полагаю, его арест сразу же убил бы двух зайцев одной пулей, — прошептала она в ответ, делая вид, что пробует засахаренные апельсиновые корочки. — Избавил бы меня от Сент-Обина и обеспечил Виктору апоплексический удар из-за сплетен.

Люсинда прыснула:

— Я только хотела помочь.

— Тогда помогай лучше. Что мне делать? Просто подойти к нему и попросить вернуть ожерелье? А что, если он с этой ужасной леди Гладстон?