Сборник «3 бестселлера о любви в космосе» - Дарья Проценко

– Я это сделала не ради тебя, – напомнила я, устав лицемерить.

– Знаю. И все же я доволен и горд тобой. Вместе мы многого добьемся, – он отсалютовал мне бокалом красного вина и осушил его одним глотком. Я пригубила воду, слегка поморщилась. Как можно о чем-то говорить с таким психом?

– Я давно хотела у тебя спросить. Скажи мне, Томас, – где твоя мать? Ты все всегда говорил об отце, но никогда не упоминал о женщине, которая тебя родила.

– Не о чем говорить, – Томас замолчал, но вскоре вновь оживился, – разве ты много времени уделяла бы мыслям об искусственной матке? Или доноре яйцеклетки?

– Ты был зачат искусственно? – я действительно удивилась. Разумеется, искусственное зачатие давно уже не было проблемой и много бездетных пар без всяких трудностей могли воспользоваться услугами и суррогатных матерей и искусственной матки. Хотя до сих пор все еще ходили споры по поводу целесообразности и безвредности использования подобного устройства.

– О, нет! Самым традиционным образом, – он нехорошо усмехнулся, – папаша был большим любителем женщин и никогда ни в чем себе не отказывал. И когда был вынужден поселиться на Миранде, устроил себе небольшой гарем. Разумеется, учитывая, что его штат состоял из врачей, ученых и высшего военного персонала, генофонд потомства обещал быть неплохим. Мало кто соглашался добровольно. Но он умел приводить нужные аргументы… Однако, что-то пошло не так и уже через пару лет адмирал убедился, что не может сделать ни одной из своих женщин ребенка. Нельзя сказать, что он мечтал об отцовстве, скорее, это должно было стать побочным результатом его эксперимента.

– Что же он надеялся найти?

– Как это ни странно звучит – бессмертие. Мой папа мечтал жить вечно, – Томас нехорошо усмехнулся.

– И что ему помешало? – продолжала настаивать я, хотя и понимала – скорее всего, этот разговор был ему неприятен. Но разве мне есть дело до хрупкой душевной организации какого-то маньяка?

– Нехватка времени и неумение предвидеть последствие. Один из его удачных экспериментов отказался приносить себя в жертву науке и решил, что ему самому вполне по силам воплотить мечты своего родителя в реальность.

– Как давно ты его убил? – мой голос дрогнул совсем чуть-чуть.

– Десять лет назад. Этого времени мне хватило на то, чтобы практически создать собственную империю. И если бы не…

Тут его взгляд сфокусировался на мне, и я невольно вздрогнула.

– Если бы ты только знала, сколько раз я мечтал сжать свои руки на твоей тонкой бледной шейке. Если бы ты знала, как я хотел, чтобы мои палачи были чуточку безжалостней. Все могло бы быть по-другому. А теперь мне приходится возиться с беременной бабой, которую нельзя тронуть даже пальцем, потому что она играет слишком важную роль в моих планах.

– Ты никогда не хотел заняться чем-то другим? Медициной, наукой, политикой? Помогать людям?

Застрелиться?

Решила я сменить тему, чувствуя, как по спине противно пробегает холодок.

– Если ты не заметила, я уже занимаюсь всем этим и приношу пользу самому себе.

– Тебя устраивает то, каким ты стал?

– Полностью! Даже если одна прекрасная, но глупенькая идеалистка видит во мне чудовище, – добавил он, снисходительно глядя на меня, – однако, ты совсем ничего не ешь. Пропал аппетит?

– Спасибо, – я сыта, – я вытерла губы салфеткой и резко поднялась. Внизу живота тут же кольнуло. Я замерла, пережидая неожиданную боль. Нужно быть осторожнее. Слишком большой срок, чтобы рисковать.

– Ты должна беречь себя и малыша. У меня на тебя большие планы, – он улыбнулся, провожая меня взглядом до двери. Мне казалось, что он не видит меня такую, какой я стала: пополневшую, с отекшими ногами, бледной кожей и темными кругами под глазами. Для него я была средством достижения цели, орудием. А орудие не может выглядеть плохо или внезапно заболеть. Ведь тогда его придется чинить. Или, если ремонт обойдется слишком дорого, уничтожить.

Я медленно брела по коридору, до двери в комнату оставалось несколько метров, когда меня остановили резким окриком. Затем, я почувствовала на своей руке довольно болезненный захват. Меня резко развернули, и я спиной ударилась о бетонную стену. Ларс не дал мне закричать, зажав рот, а затем втолкнул в комнату, закрыв за собой дверь.

– Ты долго от меня пряталась, думала, я до тебя не доберусь? Сучка! Из-за тебя меня отправили в лаборатории. Еще повезло, что не в качестве подопытного материала. Знаешь, чего мне там пришлось насмотреться? Впрочем, это небольшая цена, если в итоге тебе придется раздвинуть передо мной ноги. А ты хороша даже с пузом!

Он не попадался на глаза целых два месяца, и я уже решила, что мне повезет и дальше. Этот человек выглядел паскудно. Грязные, слипшиеся от пота волосы, серый цвет лица, безумный взгляд.

Хендрикс погладил мне живот, и я содрогнулась от отвращения и страха. Впрочем, отвращения было больше. Попыталась вырваться, завязалась борьба, в которой я ожидаемо проиграла. Ларс изо всех сил ударил меня по лицу. Внутри шевельнулся ребенок, и я словно окаменела от тревоги и страха.

Я позволила Ларсу опрокинуть себя на кровать, разорвать пиджак и блузку, высвободить грудь из бюстгальтера, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Малыш не должен пострадать! Я же… я переживу. Один раз пережила.

– Смотри на меня! Слышишь? Я хочу видеть твои глаза! – он обхватил ладонью мое лицо и с силой развернул к себе. Через мгновение склонился, впиваясь в мои губы своими. И тут же отпрянул, когда я, не сдержавшись, укусила его за нижнюю губу. Сплюнула кровь, понимая, что, скорее всего, теперь мне конец. Время будто остановилось. Я видела, как он занес руку для удара, ожидая новой боли. Внезапно, Ларс вскрикнув, отшатнулся от меня. В животе неприятно заныло, ребенок снова зашевелился, а потом внезапно затих. По телу разлилось приятное тепло, словно кто-то невидимый заключил меня в объятия. Со страхом и непониманием я наблюдала, как этот человек отступил от кровати на несколько шагов. Медленно, как будто каждый шаг давался ему с трудом. Наконец, почти достигнув двери, он с недоверием воззрился на меня, затем упал на одно колено, обхватив себя руками, и протяжно завыл.

Я поднялась с кровати, завернулась в простыню, готовая бежать. Но этот человек был у меня на дороге, и я все еще не знала, чего от него ждать. Мне было страшно.

И словно в уже отрепетированной до мелочей пьесе дверь отворилась, опрокидывая Ларса на пол. Первым в комнату проник Томас, тут же метнувшись ко мне. За ним следовала охрана из трех человек. Они попыталась поднять Ларса за руки и увести. Но он не давался, словно уж выскальзывая из их рук, ползая по полу под ногами. Он больше не выл, он дико смеялся, ногтями раздирая свое лицо до крови.

– Спятил, – констатировал один из охраны, хватая безумца за шиворот и выволакивая в коридор. Остальные следовали за ним, подталкивая свою жертву ногами.

– Ты в порядке? – уточнил Уорлетт.