Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

class="p1">– А? – отозвался Томас. – «На руку»?

Я поморгал на ходу:

– Да, и это тоже, но я подумал о фразе: «Невозможно крутануть кота над головой, чтобы не задеть чего-то там».

Томас внимательно посмотрел на меня:

– Разве у тебя нет более важных вещей, над которыми стоило бы сейчас поразмыслить?

Я пожал плечами:

– Мне просто любопытно. Жизнь идет своим ходом, чувак. И если я перестану думать о том, что меня интересует, только потому, что какой-то псих или бригада психов жаждет меня грохнуть, я никогда ни о чем не смогу думать, не так ли?

Томас слегка наклонил голову, признавая мою правоту.

Примерно в тридцати футах от двери Молли резко остановилась:

– Гарри.

Я тоже притормозил и посмотрел на нее.

Ее глаза были широко раскрыты. Она сказала:

– Я чувствую…

Я прищурился:

– Скажи это. Ты же знаешь, что хочешь сказать это вслух.

– Это не какие-то колебания силы, – сказала она почти раздраженно. – Здесь есть… чье-то присутствие. Чего-то могущественного. Я чувствовала такое же в Чичен-Ице.

– Хорошо, – сказал я, кивнув. – Он здесь. Серьезно, ребята, никто из вас не знает, откуда взялась эта фраза насчет кота? Черт.

Терпеть не могу, когда не знаю чего-то. Тут дойдешь до того, что захочешь научиться пользоваться Интернетом.

Пивнушка Мака была почти пустой. Когда она пуста, то выглядит очень просторным заведением, но, будучи заполненной, кажется все-таки маленькой. Интерьер паба воплощает собой принцип преднамеренной асимметрии. Здесь тринадцать столиков разного размера и высоты, расставленных без всякой системы. Тринадцать деревянных колонн установлены тоже как бог на душу положил. Колонны украшены резьбой со сценами из народных сказок. Стойка бара идет странными извивами, а вдоль нее с неравными промежутками стоят тринадцать высоких стульев. Почти все здесь выполнено из дерева, включая панели на стенах и потолке, а также дощатый пол. С потолка свисают тринадцать вентиляторов, древние штуковины, которые Мак умудряется поддерживать в рабочем состоянии, несмотря на частое присутствие талантов по части волшебства.

В общем, декор а-ля фэншуй или вроде того. Весь этот дисбаланс предназначен для того, чтобы рассеивать случайные вспышки магической энергии; он же создает проблемы для действий магов. Должно быть, это все-таки работает. Электрические вентиляторы и телефон почти никогда не плавятся.

Мак стоял за стойкой. Худощавый мужчина выше среднего роста, с поблескивающей бритой головой. Я был клиентом этого заведения большую часть своей взрослой жизни, и Мак до сих пор выглядит примерно так же, как тогда, когда я впервые с ним встретился: аккуратен, в темных брюках, белой рубашке, безупречно белом фартуке, что лишь доказывало его ненужность, потому что испачканным его никто никогда не видел.

Мак стоял, облокотившись о стойку, и слушал, что ему рассказывал единственный посетитель паба – под два метра ростом, с широкими плечами и стройной сильной фигурой, как у пловцов на дальние дистанции. На нем был темно-серый деловой костюм, безукоризненно сработанная европейская вещь, явно сшитая на заказ. В волосах цвета потускневшей стали поблескивали серебристые пряди, а линия острого подбородка и челюсти подчеркивалась коротко подстриженной серебристо-белой бородой. Черная глазная повязка из шелка даже на фоне шикарного костюма придавала ему пиратский вид.

Человек с повязкой, видимо, закончил свой рассказ, и Мак откинул голову назад и издал короткий раскатистый смешок. Это длилось всего секунду, и смех тут же смолк, сменившись обычным для Мака спокойным и дружелюбным выражением лица. Мужчина в костюме откинулся на спинку стула, явно довольный реакцией Мака на его рассказ.

– Это он, – сказала Молли.

– Кто он?

– Донар Ваддерунг, – ответил я.

– Ого, – сказал Томас.

Молли нахмурилась:

– Тип из этой… компании… службы безопасности?

– Генеральный директор «Монок секьюритис», – подтвердил я, кивнув.

– Голод мне в глотку, Дрезден! – воскликнул Томас. – И ты просто потребовал, чтобы он пришел увидеться с тобой?

– Это настолько плохо? – осведомилась Молли.

– Это… хе, – сказал Томас. – Подумай о том, чтобы проделать то же самое с Дональдом Трампом или Джорджем Соросом.

Молли содрогнулась:

– Я не… Я не уверена, что смогу.

Томас жег меня взглядом:

– Ты натравливаешь на группу наблюдения Лары этих типов?

Я улыбнулся.

– Ну и яйца же у тебя, – сказал Томас. – Мои Лара мне точно оторвет.

– Скажи ей, что это не твоя вина. Скажи, что не смог меня остановить. Она поймет, – ухмыльнулся я. – Садитесь, ребята, закажите себе поесть и еще чего-нибудь. Я ненадолго.

Молли часто заморгала, потом посмотрела на Томаса и сказала:

– Минуточку… Мы что же, его эскорт?

– Ты, может, и да, – насмешливо отозвался Томас. – Я его головорез. А это чуток повыше, чем эскорт.

– Слишком высоко, если думаете, что я буду подчиняться вашим приказам, – ядовито бросила Молли.

Они оба отправились за дальний столик, весело препираясь на ходу, и сели, не обращая внимания на реальную причину, по которой наша встреча назначена именно здесь: скромную деревянную табличку с выжженными на ней простыми буквами: «НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ».

Неписаный договор поддерживали различные сверхъестественные политические силы в течение последних бурных десятилетий. Это была серия соглашений, которые имели целью ограничить конфликты между разными группами и племенами некой структурой. Они определяли права тех владык, которые правили территориями, а также нарушения прав одних властителей другими. Представьте себе Женевскую конвенцию монстров и призраков. Ну вот, примерно то же самое.

Мак каким-то образом добился, что именно его заведение объявили нейтральной территорией. Это значило, что, когда бы здесь ни появлялся подписант Неписаного договора, он обязан был вести себя как приличный клиент, не причинять вреда другому подписанту, не применять к нему насилия и выносить все готовые вспыхнуть силовые разборки наружу. Паб превратился в площадку для встреч, где у клиента по меньшей мере возникал шанс закончить ужин без того, чтобы быть убитым кем-то, кто во всех иных обстоятельствах являлся его заклятым врагом.

Ваддерунг поглядел на Молли и Томаса и переключил свое внимание на меня. Его единственный глаз был ледянисто-голубым, и от его взгляда по спине шел холодок. Когда я приблизился к нему, у меня возникло ощущение, что он видит во мне больше, чем я в нем.

– Ну-ну-ну, – сказал он. – Слухи о твоей смерти, и так далее.

Я пожал плечами:

– Уверен, что среди чародеев это не такая уж необычная игра.

В его глазу что-то промелькнуло, словно его позабавила какая-то мысль, исчезнувшая прежде, чем я смог ее рассмотреть.

– В эту игру пытается играть меньше народу, чем ты мог бы подумать.

– Да я, признаться, и не пытался, – сказал я. – Просто так получилось.

Ваддерунг лениво протянул руку за чашечкой кофе. Он пил его мелкими глотками, наблюдая за мной. Потом слегка наклонился