Королевский лес. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

– Кто был этот юнец?

И бедный Альбион, зарывшись лицом в ладони, процедил:

– Это мой зять, сэр.

– А-а, – произнес лорд Генри и больше вопросов не задавал. Он слышал о Минимусе Фурзи.

Альбион быстро разгадал их игру. В комитете собралась толпа. Камбербетч с друзьями, землевладельцы из Нью-Фореста – все были там, а за длинным столом разместились лицом к ним десять человек, судебные лорды[36] и пэры, тоже все до единого. Полковник все понял по адресованным ему взглядам.

Полковник Альбион всегда изрядно гордился своим происхождением из двух древнейших в Южной Англии родов. Он не кичился этим, но ему приносило удовлетворение знание того, что никто, даже самые могущественные люди в стране, не мог сказать ему, что он не джентльмен или что не принадлежит к ним. Был он горд и тем фактом, что, хотя и купил капитанское звание, до полковника поднялся исключительно благодаря своим заслугам. Его положение в среде джентри Нью-Фореста было незыблемым, как возведенный на скале замок.

Однако аристократы, сидевшие перед ним сейчас, были людьми иного сорта. Они не могли похвастаться такой же древней родословной, но их это не заботило. Их имения были намного больше; они входили в клуб избранных, которые правили государством. И он для них – они были слишком вежливы, чтобы сказать это вслух, но он прочел по их глазам – был всего-навсего краснорожим сквайром.

– Полковник Альбион, являетесь ли вы уполномоченным по выполнению Акта о ликвидации оленей?

– Являюсь.

За выполнением акта следили тринадцать уполномоченных. Они же, в частности, утверждали огораживание всех новых территорий. Трое были из Лесной комиссии; четверо, включая Камбербетча, – избранными графством смотрителями леса, хотя их власть была лишь тенью прошлой из времен Средневековья, а остальные – джентльмены и фригольдеры, имевшие право на пользование общественными землями.

– А как вы считаете, полковник, откуда взялось такое противодействие Короне?

Противодействие? Оно, естественно, имело место: ломали ограды, поджигали свежие лесопосадки. Так менее имущие жители Нью-Фореста заявляли о своих чувствах, и он, сказать честно, их не винил. Камбербетч преподносил их действия как бунт против монарха, но Альбион не собирался спустить ему это с рук.

– Была оппозиция Лесной комиссии, – хладнокровно ответил он, – но такие, как я, коммонеры Нью-Фореста – верноподданные англичане и всегда радовались особому покровительству со стороны Короны… До недавних пор, – добавил он.

– Полковник, будьте добры подытожить: каковы, на ваш взгляд, причины недовольства в Нью-Форесте со времени принятия Акта о ликвидации оленей?

– Разумеется. – Он мог быть солдафоном и сельским сквайром, мог не учиться, в отличие от своего отца Уиндема Мартелла, в Оксфорде, но отец гордился бы выступлением полковника Годвина Альбиона перед комитетом палаты лордов. Оно было кратким, конкретным и ясным. – Мое заявление состоит из двух частей. Первая – политическая, вторая – имущественная.

Это была печальная речь.

Почему, не уставал дивиться полковник, они выбрали Камбербетча? Он был слишком молод – немногим старше двадцати, когда прибыл в Нью-Форест. Он выглядел и вел себя как боксер на ринге. Он ничего не знал и не хотел знать о Королевском лесе. И с ходу начал мстить местным жителям.

Его первая атака была нелепой. В те времена, когда Нью-Форест являлся активно охраняемым заповедником, от коммонеров требовали не пускать в лес домашний скот в закрытый сезон, когда олени давали потомство, и в холодные месяцы, когда было мало еды. Не то чтобы этот закон навязывался десятилетиями. В общем и целом считалось, что штрафы, которые платили коммонеры, давали им право на круглогодичный выпас скота. А при отсутствии оленей эти средневековые порядки вообще становились неприменимыми. Однако Камбербетч, не успев явиться, предпринял попытку изгнать на означенные периоды времени из Королевского леса весь скот. Бессмысленное притеснение, которое, осуществись оно, разорило бы большинство коммонеров.

Но это было только начало. Дальше составили новый кодекс прав коммонеров, по сути обновленную версию такового от 1670 года, но с одним разительным отличием. Отныне Короной оспаривалось почти каждое предъявленное право: от крупных притязаний вроде тех, с которыми выступало поместье Альбионов, до выраженных самыми мелкими собственниками.

– Ваши светлости, любой разумный человек сделает из этого единственный возможный вывод и усмотрит здесь намерение уничтожить коммонеров. Одни судебные издержки стали разорительными. Но даже это затмилось другим начинанием.

Несмотря на тот факт, что Акт о ликвидации оленей привел к нешуточным переменам, многие ждали новой, более радикальной. Рассуждение было простым: если Лесная комиссия и коммонеры не в состоянии поделить Нью-Форест, то почему бы не разграничить его раз и навсегда? У коммонеров будет своя земля, у Лесной комиссии – свои огороженные территории, и впредь им не придется тревожить друг друга. Однако большая проблема заключалась в том, чтобы одна сторона не получила все лучшие земли за счет другой.

– Я, конечно, имею в виду знаменитое письмо мистера Камбербетча, – продолжил Альбион.

Знаменитое. Печально известное. Наверное, было нехорошо обнародовать сей документ – частное письмо начальству с указанием всех выгодных позиций. Но в 1854 году его напечатали в отчете по Нью-Форесту, и все прочли. Молодой окружной инспектор рассудил умно и грубо. Коль скоро имелись хорошие шансы на то, что после раздела Нью-Форест перестанет существовать, он заявил, что Лесная комиссия должна как можно скорее огородить лучшие земли. Когда их практически изымут, будущие наделы коммонеров неизбежно окажутся намного хуже.

– Ничто за последние двадцать лет не вызвало столь ярого недовольства, – указал Альбион. – Коммонерам, несомненно, сказали, что уничтожить их хочет Корона. И это, ваши светлости, нынешняя политика Нью-Фореста?

Встревожились ли они? Судить было трудно.

– Теперь я перехожу к угрозе материального ущерба. – Он посмотрел на них сурово. – Ваши светлости должны понять фундаментальную проблему. Деревья лучше растут на плодородных землях, и там же пасется скот. Поэтому лесоводы и фермеры претендуют на одни и те же участки Королевского леса. Во-вторых, нередко считается, что, когда деревья на огороженной территории достаточно подрастут, ее можно снова открыть для скота. Это не так. При современных методах растениеводства деревья вырастают так близко друг к другу, что под ними недостает места для напочвенного покрова. Новые огороженные земли на поколения потеряны для выпаса. Поэтому лесовод неизбежно стремится лишить фермера лучшей земли на неопределенный период времени.

– Вы говорите «стремится лишить», полковник. Не предполагаете ли вы этим, что Лесная комиссия агрессивна в своих притязаниях?