Тайный агент Её Величества. Книги 1-5 - Алла Игоревна Бегунова

Турецкие купеческие суда из Стамбула не рисковали пересекать бурное море, которое действительно становилось черным. Русские военные парусники иногда оставались в Керчи, где экипажи, сняв с них паруса и бегучий такелаж, зимовали в крепостных казармах. Иногда они через Керченский пролив уходили в Азовское море, в Таганрог для текущего или капитального ремонта на тамошних верфях и в мастерских. Правда, местные рыбаки на лодках-фелюгах, узких, двухмачтовых, и глубокой осенью, и зимой отправлялись на ловлю, но старались держаться в видимости берега, и с приближением шторма поспешно возвращались домой.

В октябре хорошо шла хамса, рыбка очень маленькая, традиционно засаливаемая крымчанами на зиму. Питательная, вкусная и дешевая, она заменяла простому люду мясо и раскупалась на рынках быстро. Имея заказ на несколько пудов хамсы, жители рыбацких деревень Партенит и Гурзуф, расположенных недалеко от Ялты, в то теплое и солнечное утро как раз готовились выйти в море и грузили в лодки мелкоячеистые сети.

Их остановило появление на горизонте эскадры из четырех кораблей. Там отчетливо просматривались полосатые красно-белые паруса двух шебек. Эти трехмачтовые суда, как правило, вооруженные десятью-двадцатью пушками, состояли не только в военно-морском флоте султана Абдул-Гамида Первого, повелителя Османской империи, ими также пользовались и берберские пираты, чье вероломство и жестокость были известны всем мореплавателям от средиземноморского Гибралтара до крымской Кафы.

Потому рыбаки задержались у родной пристани и ожидали, пока треугольные паруса не растают в дымке, удаляясь на юго-запад. Затем они увидели величественный и грозный «Хотин» с андреевским флагом на корме и следующий за ним на расстоянии примерно двух кабельтовых (около 400 метров. — А. Б.) палубный бот «Хопер». Крейсерование российских кораблей вдоль побережья стало обычным делом, местные жители их не боялись. Они часто с выгодой сбывали русским улов, подходя к фрегатам, шхунам, галиотам прямо в открытом море.

Оттолкнувшись баграми от причала и на веслах выйдя к середине бухты, рыбаки вновь остановились. Погода, столь благоприятная на рассвете, вдруг изменилась. Низкие тучи, усиливающийся ветер, волны, постепенно поднимающиеся все выше и выше, принудили крымчан вернуться в селения. На глазах у них шторм обрушился на российские корабли. Трехмачтовик, убрав паруса, в конце концов встал под ватер и пошел прочь от берега, как бы вдогонку за шебеками. Одномачтовый бот, не имея возможности противостоять стихии, был занесен бурей в акваторию Ялты и выброшен на мель…

Море может быть страшным, море может быть переменчивым, море может быть ласковым. Селим Траблези, двадцатый год плавающий раисом, или капитаном, досконально изучил его. Еще вчера вечером волны остервенело швыряли шебеку «Орхание», как скорлупу грецкого ореха, то вверх, то вниз. Но сегодня водная поверхность напоминала ровное поле, тщательно возделанное трудолюбивым земледельцем. Солнце щедро дарило ему яркие лучи. Небо, не имеющее ни единой тучки, казалось прозрачным хрустальным куполом, воздвигнутым Всемогущим Аллахом в награду за долготерпение и выносливость моряков.

Капитану «Орхание» следовало после шторма осмотреть весь корабль, и Селим Траблези вышел из каюты на верхнюю палубу. Поломки, произведенные бурей, раис увидел сразу. Самой серьезной из них, без сомнения, являлся длинный, косо подвешенный на грот-мачте рей, который обломился в верхней части. Раис приказал матросам опустить рей на палубу и вызвать плотников с запасными деревянными брусьями. Они должны были в кратчайший срок устранить неисправность. Кроме того, от ударов волн пострадал бушприт, выступающий далеко вперед, разорвалось несколько канатов на бизань-мачте, в трюм начала поступать забортная вода, и помпы работали на пределе.

«Орхание», подобно другим судам берберских пиратов, построили в городе Сале (совр. Рабат), что находился у устья Боу Регред в Марокко. Водоизмещение ее достигало двухсотпятидесяти тонн, вооружение насчитывало 24 пушки. Довольно длинный и узкий корпус шебеки имел нос и корму, как бы нависающие над водой. Каждая из трех ее довольно невысоких мачт несла всего один рей с огромным треугольным — «латинским» — парусом. Это во многом упрощало управление кораблем и позволяло, сократив команду до минимума, сохранять маневренность и при попутном ветре развивать приличную скорость.

Пиратские шебеки легко догоняли английские, французские, испанские, итальянские торговые корабли, тяжелые и неповоротливые. Взяв их на абордаж, берберы захватывали грузи, грабили пассажиров и команду, обращали их в рабство или убивали. Нередко, перед тем как бросить несчастных связанными в море, они безжалостно их пытали, стараясь выведать, где спрятаны сундуки с деньгами и наиболее ценные грузы. Бывало, они приводили в Сале несколько захваченных судов, бывало, топили и жгли их прямо на месте схватки. Поистине пираты властвовали в Средиземном море и в Атлантике на протяжении двух столетий: шестнадцатого и семнадцатого[147].

Но золотые времена для разбойников и авантюристов всех мастей и оттенков во второй половине XVIII века кончились. Мощные военно-морские силы Франции и Англии прекратили бандитские рейды мусульман, отправлявшихся на кровавый промысел из портов Алжира, Туниса и Марокко. В ряде столкновений пиратские эскадры были потоплены или сожжены, наиболее удачливые их капитаны пойманы, посажены в тюрьмы или же отправлены на виселицу. Кстати говоря, среди них немало нашлось вероотступников — французов, итальянцев, греков. Они бежали из своих стран и приняли ислам единственно для того, чтобы презрев законы божеские и человеческие, заниматься убийствами и разбоем на воде.

Рыбаки, моряки, коммерсанты, жители городов и деревень европейского побережья Средиземного моря вздохнули с облегчением.

Лишь в Стамбуле сожалели о закате пиратской эпохи. Правители Османской империи, дававшие берберам свидетельства на каперство, или захват судов христиан на море, и получавшие от них долю добычи, желали возродить многочисленный флот корсаров, который некогда базировался в Сале. Султан Мустафа Третий, озабоченный начавшейся русско-турецкой войной, в 1769 году принял во дворце Топкапы берберского пирата Салиха. Он прославился недавним дерзким нападением на французский военно-траспортиый люгер. Султан пожаловал морскому разбойнику чин адмирала Марокко. Салих сказал, что кораблей осталось совсем мало и бороться с неверными столь же успешно, как в прежние годы, он не сможет. Тогда турки безвозмездно предоставили ему новый тридцатипушечный корабль.

На нем бербер вернулся на родину. Османский подарок заинтересовал его соотечественников. Много удалых молодцов приезжали в Сале посмотреть на корабль. Они хвалили его оснастку, вооружение, прочный корпус. А все-таки нужное количество волонтеров для плавания даже на пяти шебеках набрать не удалось. Слишком часто встречи с французскими и английскими фрегатами, постоянно крейсеровавшими в Ионическом, Адриатическом, Эгейском и Средиземном морях, заканчивались для пиратов весьма плачевно.

Конечно, Селим Траблези водил знакомство с Салихом, хотя новоявленный адмирал и был старше его лет на пятнадцать. При встречах Салих горячо расхваливал своих покровителей. Роскошь султанского дворца произвела на него неизгладимое впечатление. Трехмачтовик, построенный французскими инженерами на верфях Стамбула, оказался добротным и надежным. Вдруг в декабре 1770 года адмирал вызвал Салима, имевшего дом в предместье Сале, к себе для конфиденциальной беседы.