Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед! - Александр Петрович Харников

моя в любой момент могла бы оказаться вдовой. Такое у нас случалось время от времени. Как говорил наш шеф, Николай Михайлович: «Это рабочие моменты».

А вот с Барбарой, я считаю, мне повезло. Легкая и поначалу и ни к чему не обязывающая интрижка неожиданно для меня превратилась в нечто большее. Конечно, в голове прекрасной польки было много дури, но постепенно она начала мыслить вполне адекватно, и больше я не слышал от нее слов о «Польше от моря до моря» и о «пшеклентых москалях», которые «загубили Речь Посполитую». Главным же во всем этом было то, что она влюбилась в меня, что называется, без памяти. И даже не за те постельные гимнастические упражнения, которые мы проделывали с ней по ночам к общему для нас удовольствию. Я же взрослый мужик и уже могу отличить стремление самки к совокуплению от настоящего женского чувства к любимому человеку.

Словом, когда мы окончательно разберемся с заговорщиками, я предложу Барбаре как-то узаконить наши отношения. Правда, она категорически не желает переходить в православие, а я – становиться католиком. Но, думаю, можно будет найти консенсус, как говорил один бывший генсек.

Пока же я рассказал Барбаре о том, что утром отправляюсь с императрицей Марией Федоровной и Алексеем Алексеевичем Ивановым в Павловск. Моя Барби о чем-то задумалась, а потом спросила, дозволено ли будет ей поехать вместе с нами. Вообще-то такие вопросы решал не я, и потому предложил Барбаре хитрый ход – воздействовать на Алексея Алексеевича через его дочку Дарью. Как я успел заметить, эта новоявленная амазонка имела немалое влияние на отца. К тому же Барбара успела подружиться с Дарьей.

В общем, вопрос в итоге был решен положительно, и мы уже несколько часов не спеша, расположившись на мягких сиденьях, едем втроем в роскошной карете в Павловск. Мы с Дарьей бывали там в нашем времени, и потому мы вкратце рассказали Барбаре о дворце и о замечательном парке, который искусствоведы считали одним из лучших пейзажных парков мира. Дарья со смехом рассказала, как белки, которые во множестве водились в парке, требуя от посетителей гостинцев – орешков и семечек, карабкались по ее одежде и прямо с ладоней хватали лакомства. Я же рассказал о наших сибирских бурундуках, которые не были такими же ручными, как павловские белки, но тоже любили получать от людей разные вкусняшки, которые тут же прятали в своих тайничках.

Так, с шутками и прибаутками, мы миновали Царское Село и свернули на дорогу, ведущую в Павловск. Скоро мы оказались в лесу, и мне почему-то стало неуютно. Не знаю, из-за чего, собственно, возник дискомфорт – погода стояла отличная, светило яркое солнце, грунтовка была почти ровная, и карету не трясло. Но в подсознании у меня появилась мысль о том, что что-то непременно должно произойти.

Барбара, словно прочитав мои мысли, тоже насторожилась. Веселая беседа, которую она вела с Дарьей, как-то сама по себе прекратилась. Все будто ждали чего-то. И дождались.

Впереди нас раздался шум падающего дерева. Конечно, это могло быть и простой случайностью, но мне подобные случайности категорически не нравились. Дарья, как более опытная в подобных вещах, тоже сделала стойку и потянулась к оружию.

Карета остановилась. Я схватил лежавший на сиденье рядом со мной автомат и, велев дамам сидеть тихо и не рыпаться, осторожно приоткрыл дверцу и выглянул наружу. У кареты, в которой ехала императрица, стоял Алексей Алексеевич с пистолетом в руке. Похоже, и он заподозрил нечто опасное для всех. Внимательно оглядевшись по сторонам, я подошел к нему.

– Что случилось, Алексеич?

– Вон, видишь, дерево впереди упало и перегородило дорогу. И, похоже, не само упало, а кто-то ему помог это сделать.

– Думаешь, наши заклятые друзья шалят?

– Все может быть. Надо оглядеться как следует.

Я достал из кармана небольшой бинокль и, вскочив на козлы к испуганно озиравшемуся кучеру, стал осматривать местность. Вроде ничего подозрительного, только вот впереди поперек дороги лежало свежесрубленное дерево – были хорошо видны свежие щепки на грунтовке.

Вывод – это засада. А огонь неизвестные не открыли лишь потому, что кое-кто из нас им нужен был живым. Они ждали, когда кучер и лакеи попытаются убрать с дороги дерево. Тогда в каретах останутся женщины и некомбатанты, коих легко захватить в полон. Сопровождавшие наш кортеж кавалергарды – не в счет. Их всего шестеро, они сидят на лошадях, и пристрелить их – дело пары минут. Надо, кстати, их предупредить.

Я подошел к старшему конвоя, поручику, и предложил ему отдать команду своим подчиненным спешиться и приготовить оружие. Взглянув на меня, красавец в белых лосинах и в красном мундире не стал возражать и приказал всем слезть с коней и достать из седельных кобур пистолеты.

Прошло несколько минут, но противник так себя и не обнаружил.

Гм, сие означает лишь одно – «группа захвата» немногочисленна и собирается действовать наверняка. Это очень даже приятно – если бы налетчиков оказалось много, то они просто смяли бы нас своей массой. Тут и наше оружие не помогло бы.

Ага, вон что-то шевельнулось в кустах впереди. Я присмотрелся – это был человек, причем вооруженный.

– Алексеич, беги в нашу карету и возьми броник. Дай его Дашке – пусть она наденет его на императрицу. И сама тоже накинет броник – я захватил на всякий случай парочку. Мария Федоровна должна остаться живой и невредимой. Остальные – по возможности.

Пока Иванов объяснялся с императрицей, я снова взглянул в бинокль. За уже засветившимся человеком, сидевшим в кустах, мне удалось обнаружить еще двоих. Но несомненно, что нападавших было гораздо больше. Они обошли по лесу наши кареты и готовы были по команде своего главаря открыть по ним огонь.

Я опять направился к кавалергардам и велел им защищать нас с тыла. Поручик, видимо, проинструктированный заранее императором или Аракчеевым, и в этот раз не стал мне возражать. «Вот и славно, трам-пам-пам…»

Алексей Алексеевич, закрывая собой Марию Федоровну, довел ее до кареты с нашими девицами, а я тем временем продолжил наблюдение за налетчиками.

Похоже, что терпение у них лопнуло, и они решили пойти ва-банк. Их главарь громко крикнул: «Напшуд!»[141] и, размахивая пистолетом, начал перебираться через поваленное дерево. Я вспомнил старый и добрый совет: гасить самого главного – и одиночным выстрелом из «калаша» уложил его наповал. Остальные, последовавшие за ним, – их было четверо – на мгновение замялись, но затем, перебравшись через ствол поваленной сосны и пальнув в нашу сторону из пистолетов, выхватили