Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

Конечно.

Он застегнул молнию несессера и отнес его к открытому чемодану в спальне. Постоял, глядя на чемодан, вспоминая, что мог забыть. Пистолет? Забавно, как быстро привыкаешь к оружию, как привыкаешь им пользоваться. Теперь пистолет лежит в полиции, с приклеенным ярлычком: «улика»… Сильно им поможет их «улика», когда они узнают, что он свернул шатер и исчез с двадцатью пятью каратами алмазов, которые легко обратить в наличные в любой точке мира. И все же, если бы не Салли…

Если бы только она не проболталась ему о нашей тайне, если бы он не пришел ко мне, этот мерзкий пуэрториканец, желая куска побольше, даже требуя куска побольше, угрожая заявить в полицию, если я не поделюсь с ним теми двумя килограммами. Алчный ублюдок. Отдать ему часть того, ради чего я так рисковал?! Мол, знает, что в квартире спрятаны бриллианты, и они ему тоже нужны, иначе заявит в полицию. Сказал, что есть доказательства. Письмо, конечно же, она сохранила то письмо. А я ей доверял. И что прикажете делать? Отправляться в тюрьму, потому что Салли проболталась не тому любовнику? Салли в пылу страсти… ох, как она была хороша в постели!

Через два дня после его визита я купил пистолет. Связался с парнем, которому продал те шесть кило, сказал, что мне нужно оружие. Легко, ответил он. Двести баксов. Прежде я никогда не пользовался оружием, даже не прикасался. Хотел стать хирургом, у меня хорошие руки, не дрожат… а, да что там!.. Я знал, где он жил. Черт, конечно, она ведь каждое воскресенье делала доставку. Не знал только, что она делала ему кое-что еще. Подождал его возле дома, выстрелил, убил. Легко.

А потом, понимаешь, я начал думать, понимаешь, папа, я подумал, что надо защитить все это. Не кокс, не бриллианты, а вот все это. Будущее. Я правда хотел стать врачом, папа, я не просто так поступил в университет, я учился изо всех сил. Я хотел стать доктором Тимоти Муром! И это следовало защитить, понимаешь, а она все выложила Лопесу, и ей больше нельзя было доверять. И потом, она очень скоро догадалась бы, что это я убил того мерзкого латиноса. Она могла пойти в полицию. Нет, я должен был… Радио! Вот что я забыл. Радио.

Он вернулся в гостиную, где рядом с телефоном по-прежнему стояло радио, взял его, подержал на ладони, разглядывая почти с нежностью. Так просто. Никто и за миллион лет не догадался бы связать убийство мелкого дилера… ну, кроме Салли, конечно. Салли догадалась бы рано или поздно. Вот почему пришлось убить и ее, понимаешь? Но через нее выйдут на меня. Из-за нее мне начнут задавать вопросы… они и стали задавать мне вопросы. Понадобилось алиби. Радио. Нужен кто-то, кто скажет, что я говорил с ним по телефону, и он слышал мое радио. Старина Карл. Надежен, как скала, станет хорошим врачом. Перед уходом из квартиры я снял трубку с телефона, потом позвонил ему из телефонной будки, с включенным радио. Я звонил ему дважды до того, как убил Салли, дождавшись ее позднего, как всегда, возвращения. После того как я убил ее, снова ему позвонил, уже когда вернулся домой, и звонил еще несколько раз, и радио все время работало. Добрый, надежный Карл.

Он отнес радио в спальню и положил его в чемодан. Что еще? Что я забыл? Так легко упустить что-то из виду, когда планируешь… когда планируешь такие дела, планируешь защитить все это, когда не отрываешь взгляда от главной цели — не денег, нет, я хотел стать врачом! И вот, чуть не забыл про Эдельмана, последнее звено в цепи, вспомнил о нем позже. Что, если налоговый инспектор, просматривая его счета, захочет узнать, куда ушли бриллианты, двадцать пять карат, триста тысяч долларов наличными? Кому вы их продали, а? Полицейские обязательно прицепились бы: откуда у тебя такое богатство? Нет уж. Пришлось защитить себя. Пришлось убить и его. Чтобы я мог стать врачом. Как отец.

Он закрыл чемодан.

Ну, вроде бы…

Он оглядел квартиру.

…все.

Он взял чемодан, вышел из спальни, из квартиры, спустился по лестнице.

Она ждала его у двери, в маленьком темном вестибюле.

— Опера не закончена, — сказала она.

Он нахмурился и хотел ее обойти, приняв за сумасшедшую — этот город полон сумасшедших, — удивился, увидев раскрытую бритву в ее руке, похолодел, когда понял, что она замахивается, пришел в ужас, когда увидел собственную кровь, хлынувшую из открытой раны на горле.

— Прости… — сказал он, но умер прежде, чем успел закончить фразу: «…папа».

Из Форт-Филлиса позвонили в субботу утром. Звонивший представился Доусоном, детективом третьего класса, и попросил к телефону детектива Кареллу.

— Я Доусон, — сказал он, когда Карелла взял трубку, — из пятого участка.

— Чем могу быть полезен? — спросил Карелла.

— Вчера вечером мы приняли сигнал об убийстве. В подъезде своего дома на Челси-Плейс был зарезан парень по имени Тимоти Мур.

— Что?!

— Да, — сказал Доусон. — Я почему звоню — наш полицейский, Чарли Николс, был вчера в суде, когда вы предъявляли обвинения этому парню, и он подумал, что надо вам сообщить. Подумал, может, это связано с убийствами, которые вы расследуете. Теми, в которых обвиняли Мура.

— Как? — спросил Карелла.

— Ну, я не знаю как, — сказал Доусон. — Вам виднее.

— Говорите, его зарезали?

— Перерезали горло. От уха до уха. Чистая работа.

Карелла мимолетно подумал о Джудит Квадрадо.

— Есть какие-нибудь зацепки? — спросил он.

— Пока нет, — ответил Доусон. — Ни улик, ни свидетелей. У Мура в чемодане был пакет с бриллиантами. Его, кажется, выпустили под залог?

— Да, — сказал Карелла.

— Похоже, он собирался в бега.

— Похоже на то, — сказал Карелла.

— Ну, и как вы хотите, чтобы мы поступили?

— Что вы имеете в виду?

— Передать дело вам или как?

«Ну вот, опять», — подумал Карелла.

— Э-э… позвольте, я спрошу об этом у своего лейтенанта, — сказал он.

— Может, вы взяли не того? — сказал Доусон. — В смысле, Чарли сказал мне, что вы обвиняли его в четырех убийствах первой степени.

— Верно, — сказал Карелла.

— Так может, те убийства совершил кто-то другой? — сказал Доусон. — Может, их совершил вовсе не Мур?

— Точно Мур, — уверенно сказал Карелла.

— Ну, как бы то ни было… — проговорил Доусон и замолчал.

— Я поговорю с лейтенантом, — сказал Карелла.

— Конечно, дайте мне потом знать, — сказал Доусон и повесил трубку.

Для субботнего утра в отделе детективов было очень тихо. Карелла встал из-за стола и подошел к кулеру. Стоя у окна, из которого лился зимний свет, он выпил воды из бумажного стаканчика, смял стаканчик, бросил в мусорную корзину. Затем прошел через комнату к двери лейтенанта и постучал.

— Войдите! — крикнул Бернс.