Отбор. Элита. Единственная - Кира Касс

освоилась и стала чувствовать себя свободней, и я не хотел бы нарушать эту свободу. Придется мне научиться отвлекать себя чем-то другим, пока ты не вернешься назад.

Я решил сесть и написать тебе письмо в надежде, что это заменит разговор с тобой. Отчасти так оно и есть. Я представляю, как ты сейчас улыбаешься этой мысли, может быть, даже качаешь головой, как бы говоря, что это глупо с моей стороны. У тебя есть такая привычка, ты не замечала? Мне нравится, когда ты смотришь на меня с таким выражением. Ты единственная, кто при этом не выглядит так, будто считает, что я совершенно безнадежен. Ты улыбаешься моим пунктикам, признаешь их существование и продолжаешь быть моим другом. И не прошло и семи часов, как мне стало этого не хватать.

Интересно, что ты сейчас делаешь? За эти семь часов ты наверняка успела пересечь всю страну и благополучно добраться до дома. Надеюсь, ты в безопасности. Я просто не представляю себе, каким неизмеримым утешением должен был стать твой приезд для твоих родных! Любимая дочь наконец вернулась!

Я пытаюсь представить, как выглядит твой дом. Помню, ты рассказывала, что он маленький, что у вас был домик на дереве и что твой отец и сестра приспособили гараж под мастерскую. Во всем остальном мне приходится полагаться на воображение. Я представляю, как ты сидишь, обнявшись, с сестрой или гоняешь мячик с братишкой. Ты же говорила, что он любит играть в мяч. Видишь, я все помню.

Я попытался представить, что вхожу в твой дом вместе с тобой. Я был бы рад увидеть, где ты выросла. И с удовольствием посмотрел бы, как твой брат бегает по дому и как твоя мама его обнимает. Думаю, здорово было бы чувствовать присутствие рядом других людей, слышать скрип половиц и стук дверей. Мне понравилось бы сидеть в одной части дома и все равно чувствовать запахи, доносящиеся с кухни. Я всегда считал, что в настоящих домах пахнет стряпней. Все дела я отложил бы на потом. Никаких армий, бюджетов и переговоров. Я сидел бы с тобой, может быть, попытался бы что-нибудь пофотографировать, пока ты играла бы на пианино. Мы были бы двумя Пятерками, как ты и сказала. Потом я вместе с твоими родными сел бы ужинать и мы шумно переговаривались бы, перебивая друг друга, вместо того чтобы шептать и чинно дожидаться своей очереди. А потом я лег бы спать на раскладушке или на диване. Да что там, я с радостью лег бы на полу рядом с твоей постелью, если бы ты позволила.

Иногда я об этом думаю. О том, как засыпаю рядом с тобой, я имею в виду. Как тогда в убежище. Приятно было слышать рядом твое дыхание, такое тихое и близкое. Оно спасало меня от одиночества.

Ладно, пора закругляться, достаточно я написал уже глупостей, а ты же знаешь, что я терпеть не могу выглядеть глупо. И все равно выгляжу. Из-за тебя.

Максон

25 декабря, 22:35

Догорая Америка,

уже почти ночь, и я пытаюсь расслабиться, но ничего не выходит. Кроме тебя, я не могу думать вообще ни о чем. Мне очень страшно, что с тобой может что-то случиться. Я знаю, мне бы сообщили, если бы с тобой было что-то не так, и из-за этого у меня развилась настоящая паранойя. Если кто-то подходит ко мне с донесением, сердце у меня на миг уходит в пятки в ожидании худшего: тебя больше нет. Ты никогда не вернешься.

Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом. Чтобы я мог хотя бы взглянуть на тебя.

Ты никогда не получишь этих писем. Это слишком унизительно.

Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Я постоянно воспоминаю твою улыбку и боюсь, что никогда больше не увижу ее.

Надеюсь, ты вернешься ко мне, Америка.

Счастливого Рождества.

Максон

26 декабря, 10:00

Дорогая Америка,

чудо из чудес, я пережил эту ночь. Когда я наконец-то проснулся, мне удалось убедить себя, что мое беспокойство беспочвенно. Я дал себе слово, что сегодня сосредоточусь на делах и не буду так переживать из-за тебя.

Мне удалось продержаться весь завтрак и большую часть совещания, прежде чем мысли о тебе завладели мной полностью. Я сказал всем, что плохо себя чувствую, и закрылся в своей комнате, откуда и пишу сейчас тебе, надеясь, что это создаст иллюзию того, будто ты снова дома.

Какой же я эгоист. Сегодня тебе предстоит хоронить своего отца, а я могу думать лишь о том, как бы сделать, чтобы ты поскорее вернулась. Теперь, написав это на бумаге, я чувствую себя полной скотиной. Ты находишься там, где должна находиться. По-моему, я уже это говорил, но я уверен, что твой приезд стал для твоих родных неизмеримым утешением.

Ты знаешь, я никогда тебе этого не говорил, хотя и следовало бы, но с тех пор, как мы с тобой познакомились, ты стала намного сильнее. Я не настолько самонадеян, чтобы воображать, будто это моя заслуга, но думаю, что все пережитое изменило тебя. Потому что меня изменило, и очень сильно. С самого начала бесстрашие было твоей отличительной чертой, и с тех пор оно лишь выкристаллизовалось и окрепло. Там, где я представлял тебя девушкой с сумкой, полной камней, готовой запустить ими в любого, кто рискнет встать на ее пути, ты стала каменной стеной. Ты тверда и решительна. И твои родные наверняка видят это в тебе. Надо было давным-давно сказать тебе это. Надеюсь, что ты уже скоро вернешься домой, и я это сделаю.

Максон

26 декабря, 19:40

Дорогая Америка,

я все время вспоминаю наш первый поцелуй. Наверное, правильнее будет сказать «первые поцелуи», но на самом деле я имею в виду второй из них, тот, на который ты дала мне свое благословение. Я рассказывал тебе когда-нибудь, что испытал в ту ночь? Это был не просто первый поцелуй в моей жизни. Это был первый раз, когда я поцеловал тебя. Чего только я не повидал, Америка, в каких уголках нашей планеты не побывал. Но никогда еще в моей жизни не было ничего столь же мучительно прекрасного, как тот поцелуй. Жаль, что такие вещи нельзя поймать и поместить в книгу. Мне очень хотелось бы запечатлеть этот миг и поделиться им с