Из третьего мира - в первый. История Сингапура 1965-2000 - Ли Куан Ю

Дэн ответил, что ему потребуется время, чтобы подумать над моими словами, добавив, что у Фам Вам Донга он учиться не станет. Дэна также просили возложить венок к Национальному монументу Малайзии, который увековечивал память тех, кто убивал коммунистов Малайзии, – как коммунист он не мог на это пойти. Дэн сказал, что Фам Ван Донг возложил венки, потому что он был «таким коммунистом и продавал свою душу». Дэн подчеркнул, что Китай высказывался честно, китайцы никогда не скрывали своих взглядов, а с тем, что они говорили, следовало считаться. Во время войны в Корее Китай выступил с заявлением: если американцы выйдут на рубеж реки Ялуцзян, то китайцы не станут сидеть сложа руки. Американцы не обратили на это никакого внимания, но в вопросах внешней политики китайцы всегда говорили именно то, что думали. Что же касалось компартий, то, как перевел его переводчик, Дэну «было нечего добавить». На самом деле Дэн сказал по-китайски, что он «утратил интерес повторять одно и то же снова и снова».

Он сказал, что повторявшиеся заявления Китая, касавшиеся его политики по отношению к китайцам, проживавшим за рубежом, преследовали двоякую цель. Во-первых, они были вызваны антикитайскими действиями Вьетнама; во-вторых – соображениями внутренней политики, которые являлись результатом действий «банды четырех» в период «культурной революции». Родственники китайцев, проживавших за рубежом, серьезно пострадали в этот период, многие были подвергнуты репрессиям и брошены в тюрьмы. Он хотел вновь заявить о позиции Китая по отношению к этническим китайцам, проживавшим за границей. Эта позиция состояла в том, что Китай поощрял их принимать гражданство страны проживания; желавшие сохранить китайское гражданство должны были соблюдать законы страны проживания; а двойного гражданства Китай не признавал.

Относительно Камбоджи он заверил меня, что заключение советско-вьетнамского договора о дружбе и сотрудничестве не окажет влияния на подход Китая к этой проблеме. Дэн сказал, что Китай не боялся того, что Вьетнам мог бы обратиться к Советскому Союзу с просьбой пригрозить Китаю, добавив, что Советский Союз не посмеет вступить в серьезную схватку с Китаем. У него был очень серьезный вид, когда он сказал, что Китай накажет вьетнамцев, если они нападут на Камбоджу, и заставит их дорого заплатить за это. Советский Союз поймет, что поддержка Вьетнама будет для него непосильным бременем. Затем он спросил меня, какой совет друзья (подразумевая Сингапур) могли бы дать Китаю относительно проблем, стоявших перед обеими странами.

Я ответил, что лидерам Камбоджи следовало обращать внимание на мнение международных кругов, если они рассчитывали завоевать их симпатии. Они же вели себя нерационально, совершенно не считаясь со своим собственным народом. Дэн ответил, что он также «не понимал» некоторых вещей, происходивших в Пномпене. Он ничего не сказал в защиту геноцида, осуществлявшегося «красными кхмерами».

В заключение я сказал, что, по словам Дэн Сяопина, для проведения «четырех модернизаций» Китаю потребуется 22 года. Если на протяжении этого периода в Юго-Восточной Азии не будут возникать проблемы, то общая ситуация улучшится. Если же такие проблемы возникнут, как это уже случилось в отношениях с Вьетнамом и Камбоджей, то последствия этого будут неблагоприятными для Китая. Дэн согласился со мной. Он выразил надежду, что в странах АСЕАН будут царить единство и стабильность, и добавил, что это было сказано «от чистого сердца».

Из всех лидеров, которых мне приходилось встречать до того, Дэн Сяопин произвел на меня самое сильное впечатление. Несмотря на свой маленький рост, он казался гигантом среди людей. В возрасте 74 лет, услышав нелицеприятные истины, он был способен изменить свое мнение. Два года спустя, после того как китайцы предоставили альтернативные возможности для радиовещания братским коммунистическим партиям в Таиланде и Малайзии, их радиотрансляции прекратились.

За ужином я убеждал его бросить курить. Он сказал, указав на свою жену, что доктора уже говорили ей заставить его бросить курить, так что он старался курить поменьше. В тот вечер Дэн не курил и не пользовался плевательницей – он знал, что я страдаю аллергией на табак.

Перед его отъездом я заехал на 20 минут в резиденцию Вилла Истана, чтобы побеседовать. Дэн сказал, что был рад приехать и снова увидеть Сингапур через 58 лет после первого посещения. Город пережил огромные изменения, и он поздравил меня с этим. Я ответил, что Сингапур – маленькая страна с населением 2,5 миллиона человек. Он вздохнул и сказал: «Если бы у меня был один Шанхай, мне бы тоже удалось его быстро изменить, но у меня – целый Китай!»

Дэн Сяопин сказал, что хотел посетить Сингапур и Америку до того, как «присоединится к Карлу Марксу». Сингапур – потому что во время окончания Первой мировой войны он уже был здесь по пути в Марсель, куда он ехал учиться и работать. Тогда город был колонией. А Америку – потому что Китай и Америка обязаны говорить друг с другом. Только после того, как Вьетнам оккупировал Камбоджу, я понял, почему он так хотел посетить США.

По дороге в аэропорт я прямо спросил его, что он будет делать, если Вьетнам нападет на Камбоджу. Оставит ли он Таиланд в уязвимом положении и станет наблюдать со стороны, как тайцы будут подвергаться запугиванию, а затем будут вынуждены склониться на сторону Советского Союза? Дэн Сяопин сложил губы трубочкой, его глаза сузились, и он прошептал: «Это зависит от того, как далеко они зайдут». Я сказал ему, что он должен будет что-то предпринять после того, как премьер-министр Таиланда устроил ему такой открытый и сердечный прием в Бангкоке. Криангсак вынужден был полагаться на Китай, чтобы поддерживать некоторый баланс сил. Дэн обеспокоенно посмотрел на меня и прошептал: «Это зависит от того, как далеко они зайдут».

В аэропорту он обменялся рукопожатиями с министрами и официальными лицами, обошел строй почетного караула, поднялся по трапу в «Боинг-707», затем обернулся и помахал на прощание рукой. Когда дверь за ним закрылась, я сказал своим коллегам, что сопровождавшие его лица приготовились получить нагоняй – Дэн Сяопин завершил визит, к которому его не подготовили. За исключением небольших групп зевак, в городе не было ни шумных толп китайцев, ни торжествующих масс китайцев – жителей Сингапура, которые бы приветствовали его.

Несколько недель спустя мне показали статью о Сингапуре, напечатанную в «Жэньминь жибао». Линия газеты изменилась. Сингапур описывался в ней как город-сад, у которого стоило поучиться в плане озеленения, обеспечения населения жильем и развития туризма. Нас больше не называли «гончими псами американских империалистов». Мнение китайцев о Сингапуре изменилось еще больше в октябре следующего, 1979 года, когда в своей речи Дэн Сяопин сказал: «Я ездил в Сингапур, чтобы изучить, как они использовали иностранный капитал. Сингапур извлек выгоду из предприятий, основанных там иностранцами. Во-первых, иностранные предприятия платили государству налог в размере 35 % чистой прибыли. Во-вторых, рабочие получали зарплату. В-третьих, иностранные инвестиции создали сферу обслуживания. Все это приносило доход государству». Увиденное Дэн Сяопином в Сингапуре стало использоваться в качестве примера того, чего как минимум должен был добиться китайский народ.