Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

не было, и создавалось впечатление, что волны борются друг с другом.

Вдруг, откуда ни возьмись, из морских глубин показался остров, и остров сей, неведомо как, приближается к вашему порту, который он может полностью перекрыть. Еще я различил на нем человеческие фигуры.

Впрочем, Абарикаф снял свои дозоры, все его силы, сдается мне, переместились на Черный остров и лишили его света дневного.

Возможно, мятежник хочет напасть с того плавучего острова, что движется в нашу сторону, хотя на первый взгляд кажется, что громадина эта не представляет никакой угрозы. Однако она наверняка заколдована, а значит, тебе, царица, следует соблаговолить принять все необходимые меры.

Дорат-иль-Говас приказала предупредить двух визирей, а также своего деда Эль-Хабусатруса, и в мгновенье ока побережье заполнилось воинами, поспешившими на зов царицы со всего острова.

Эль-Хабусатрус собрал джиннов, которые еще оставались в его подчинении, чтобы отразить нападение Абарикафа и тех, кого он поднял на мятеж. Весь Мединаз-иль-Баллор пришел в движение: город готовился к обороне на случай, если внутри громады, что надвигается на него, прячутся многочисленные отряды неприятелей, намеревающиеся высадиться на берег.

Хабиб не спускал глаз с земли, на которую он страстно желал наконец ступить, и вскоре понял, что своим приближением вызвал там страшную тревогу. К счастью, проплывая мимо островка, заросшего манговыми деревьями, ему удалось срезать мечом одну ветку. Он отдал ее Иль-Заиде и сказал:

— Ступай вперед, выйди на берег, держа в руках этот знак мира, попроси проводить тебя к Дорат-иль-Говас и скажи, что один преданный ей арабский рыцарь, готовый отдать за нее жизнь, просит дозволения припасть к ее царственным стопам.

Морская дева взяла ветку, незаметно подплыла к скале, что высилась у входа в порт, здесь ненадолго задержалась, чтобы привести себя в надлежащий вид, а затем вынырнула с манговой веткой в руках прямо перед стражниками. Она попросила проводить ее к царице. Несложно вообразить себе радость, охватившую Дорат-иль-Говас, когда она увидела и услышала столь прелестную посланницу. Однако, когда повелительница захотела поспешить на берег, первый визирь остановил ее.

— Госпожа, — сказал он, — твой враг знает, что тебе обещана помощь арабского рыцаря. Он мог воспользоваться этими чистыми устами, дабы завлечь тебя в западню. Судно, на котором плывет твой спаситель, весьма необычно, позволь мне задать несколько вопросов его посланнице… Дева моря, ибо я вижу, что ты одна из них, скажи, каким образом сын Аравии намерен явиться сюда? Ведь остров, на котором он передвигается, больше нашего порта. Как рыцарь собирается выйти на сушу?

— Так вы думаете, что это остров? — улыбнулась Иль-Заида. — Нет, это громадный и страшный кит, убитый нашим героем. Мы, мои сестры и я, сели на него вместе с ним, и рыцарь сказал, что это чудовище — самый страшный враг царицы, которого он хочет передать ей прямо в руки.

— Неужели ты не понимаешь, — живо произнесла Дорат-иль-Говас, — только Хабиб способен совершить подобный подвиг!

— Нет, госпожа, — не уступал визирь, — Абарикаф может захватить твой порт под видом кита, подчинить тебя своей власти и начать диктовать свои законы от твоего имени.

— Абарикаф? — воскликнула Иль-Заида. — Он причинил нам столько зла вместе со своими прислужниками! Однако мне кажется, что больше этот колдун нам не грозит. Думаю, это он рычит и стонет в животе у кита, по крайней мере, так утверждает наш герой.

— И кто этот герой, прекрасное дитя? — спросил визирь.

— Тот самый, — охотно начала перечислять морская дева, — что убил ужасную акулу Ракашика и тигра — его сына, а потом еще одного стального великана, который держал в плену Госпожу с Прекрасными Волосами. Этот рыцарь уничтожил всех ваших врагов, и всё это он делал во имя нашей царицы Дорат-иль-Говас. Мои сестры говорят, что он — герой. Я не знаю, что это такое, но если бы ты, госпожа, любила его так же, как я, то полетела бы как на крыльях, лишь бы поскорее его увидеть.

Дорат-иль-Говас сгорала от нетерпения и при этом наслаждалась простодушными похвалами в адрес кумира ее сердца.

— Лети, — обратилась она к Иль-Бакарасу, — ты знаешь Хабиба в лицо. Найди его, предстань перед ним в своем настоящем обличье, и пусть два джинна перенесут его сюда со всей осторожностью. Кита же оставь у берега.

— А как же мои сестры, госпожа? — взволновалась Иль-Заида. — Прикажи, чтобы их тоже сюда доставили. Они всё время были рядом с рыцарем и не захотят с ним расстаться.

— Да, милое дитя, — согласилась царица, — мы примем твоих сестер и тебя и осыплем всех вас лаской и благодарностью.

Иль-Бакарас удалился. Старый визирь успокоился, поняв, что прекрасная посланница, чей рассказ уже не вызывал почти никаких сомнений, остается в заложницах.

Тут явился Эль-Хабусатрус.

— Да, мое дорогое дитя, это он, твой арабский рыцарь, я только что в этом убедился. Он вернул тебе все владения, которые отнял Абарикаф.

Прекрасная царица от радости потеряла голову. Она стала просить визиря и своего деда, чтобы они отдали все необходимые распоряжения и устроили торжественную встречу ее отмстителю, герою, возлюбленному и жениху, а также потребовала, чтобы простодушная Иль-Заида рассказала ей все подробности их приключений, от которых повелительница то приходила в восторг, то печалилась.

Иль-Бакарас прилетел к Хабибу и предложил немедленно перенести его во дворец.

— Нет, — покачал головой сын Саламиса, — придется повременить, я должен еще кое-что сделать ради царицы. Вам надо вытащить кита на берег, и мне следует присутствовать при этом. Однажды я уже проявил неосмотрительность и запомнил этот урок на всю жизнь. Я подозреваю, что злейший враг Дорат-иль-Говас еще жив и прячется в чреве кита, коим завладел, чтобы меня погубить. Будучи орудием Сулеймана, против которого поднялся Абарикаф, я хочу убедиться в этом и защитить покой царицы.

Иль-Бакарас приказал подтянуть тушу кита к тому месту, где его можно было легко вытащить на берег, и Хабиб, обратившись к чудовищу, громко произнес такие слова:

— Подлый враг Аллаха! Злодей, совершивший преступления против Него и Его пророков, коварный вероотступник, признавайся, ты еще здесь?

Из чрева мертвого животного послышался ужасный скрежет зубовный.

— Отвечай, — настойчиво потребовал рыцарь, — или я приговорю тебя к самым жестоким мучениям.

— Да. — И из пасти кита вырвался болезненный, жалобный стон.

Хабиб достал из-за пазухи последнюю прядь остававшихся у него волшебных волос.

— Пусть безумные замыслы, — повелел он,