История сионизма - Уолтер Лакер

Конфронтация между «активистами» и сторонниками умеренного подхода достигла своей кульминации, когда Вейцман выступил с ответом на критику в его адрес. Это произошло на 17-й сессии конгресса. Заговорив на идиш, он в самых резких выражениях осудил террор, этот «рак на политическом теле йишува», который может окончательно разрушить общину палестинских евреев, если не положить ему конец. Вейцман подверг критике д-ра Снеха, который выступал за вооруженную борьбу с британскими властями и за политическую переориентацию. «Аргументы Снеха меня пугают, — воскликнул Вейцман и, указав на портрет Герцля, висевший на стене, процитировал старый лозунг Ахада Га’ама: — Это — не путь»[842]. Главной мишенью речи Вейцмана стали американские сионисты: одиннадцать новых поселений, недавно возникших в Негев, гораздо более важны, чем сотни выступлений с речами о сопротивлении, особенно если эти речи произносят в Вашингтоне или Нью-Йорке, а сопротивление должно осуществляться в Иерусалиме и Тель-Авиве. Нейман перебил его выкриком: «Демагог!» Вейцман, глубоко оскорбленный, дал волю всей своей ярости:

«Я — демагог?! Называть демагогом меня после того, как я терпел все беды и треволнения, выпавшие на долю этого движения? Человек, швырнувший мне в лицо это слово, должен был бы знать, что в каждом доме и каждой конюшне в Нахалале, в каждой мастерской Тель-Авива или Хайфы есть капля моей крови. [В этом месте его речи большинство делегатов с почтением встали.] Вы знаете, что я говорю правду. Некоторым людям не нравится слышать правду… но вам придется меня выслушать. Опасайтесь подделок, опасайтесь прямых дорог, не доверяйте лжепророкам, избегайте легких обобщений, не допускайте искажения исторических фактов… Если вы считаете, что нееврейскими методами можно приблизить день искупления, если вы утратили веру в тяжелый труд и лучшее будущее, то это означает, что вы предались идолопоклонству и ставите под угрозу все, что мы создали. Почему у меня нет пламенного языка и силы пророков, чтобы предостеречь вас от путей вавилонских и египетских?! Сион заслужит искупление только на Страшном Суде — и никак иначе»[843].

Это была одна из самых драматичных сцен за всю историю сионистских конгрессов; однако в политическом отношении выступление Вейцмана не повлекло за собой никаких результатов. Малым большинством голосов (171 против 154) конгресс отверг предложение об участии в лондонских переговорах, что было равносильно вотуму недоверия. Вейцман не был вновь избран президентом, и хотя из уважения к нему президентскую должность оставили вакантной, это был конец его карьеры в сионистском движении, которому он служил верой и правдой более пятидесяти лет. В своей автобиографии Вейцман с горечью отмечает, что его сделали козлом отпущения за грехи британского правительства: ведь бороться с ним было легче, чем с Вестминстером.

И действительно, критики Вейцмана отличались непоследовательностью и сами заслуживали упрека в демагогии. Ведь всего через четыре недели сионистские лидеры все-таки отправились в Лондон на переговоры! И, в довершение всего, из этих переговоров ничего не вышло. Но авторитет Вейцмана все равно уже непоправимо пошатнулся. Все больше и больше сионистов приходили к выводу, что добиться своей цели они могут, только выступая против Великобритании, а не в сотрудничестве с ней, и что Вейцман уже не может возглавить движение на этом новом этапе. Попытки вооруженного сопротивления могли привести к опасным последствиям как в международной, так и в палестинской политике; однако в ретроспективе они представляются необходимым элементом борьбы за независимость. Ведущие мировые державы отнеслись к Палестинской проблеме как к безотлагательной и насущной не потому, что сионисты принимали резолюции и выступали с речами, а именно потому, что она стала представлять угрозу миру во всем мире. Вооруженное сопротивление и нелегальная иммиграция гораздо эффективнее подчеркивали актуальность проблемы, чем терпеливая конструктивная работа («еще одно поселение, еще один сарай, еще одна корова в Хадере»), к которой на протяжении многих лет сводилась сионистская политика под руководством Вейцмана.

22-й конгресс отметил середину пути между окончанием II мировой войны и провозглашением еврейского государства. В политическом отношении он потерпел неудачу. Английская пресса отмечала, что Вейцмана свергла «коалиция несовместимых элементов», в которую, с одной стороны, входили ревизионисты и «Мицрахи», а с другой — «левые» трудовики[844]. Йишув был разочарован: пятьдесят три длинные речи и бесчисленные краткие заявления, прозвучавшие на этом конгрессе, не привели к выработке сколь-либо ясных и конкретных политических решений. В результате в рядах американского сионизма произошел глубокий раскол. Стивен Уайз вышел из руководства Американской сионистской организацией, которая, по его словам, превратилась в «сборище, полное личной вражды, злопамятности и личных амбиций».

Не считая ухода Вейцмана, новоизбранный Исполнительный комитет Еврейского Агентства и сионистского движения почти ничем не отличался от предыдущего. Правда, несколько сильнее теперь были представлены «общие сионисты». Главой организационного департамента стал Элияху Добкин из «Ма-паи»; Моше Шапиро — начальником департамента иммиграции; кроме того, в состав комитета был кооптирован Фриц Бернштейн, старый голландский сионист. Политический курс Исполнительного комитета остался прежним.

Конференция, которую созвал Бевин в начале 1947 г., едва ли не в точности повторяла ту, которая состоялась восемью годами ранее во дворце Сент-Джеймс. На ней не обсуждалось никаких новых предложений; не состоялось так же, как и в 1939 г., прямых контактов между евреями и арабами. Последние, как в частных беседах, так и в публичных заявлениях, выражали мнение, что исторические конфликты всегда приходилось разрешать силой оружия и что битву можно провести немедленно и решить вопрос раз и навсегда. Сионистский план раздела Палестины был неприемлем ни для англичан, ни, разумеется, для арабов. Попытка Бевина спасти конференцию видоизмененной версией проекта Моррисона-Грэйди была отвергнута обеими сторонами. Главная цель Лондонской конференции, по-видимому, состояла для Бевина в том, чтобы использовать последнюю возможность для нахождения некоего компромиссного решения. Когда выяснилось, что арабская делегация не только в принципе возражает против создания еврейского государства, но и не желает ни при каких условиях соглашаться на еврейскую иммиграцию и продажу земель, Бевин и его советники потеряли интерес к продолжению переговоров. 18 февраля 1947 г. в Палате Общин было объявлено, что единственный выход из положения — перепоручить решение проблемы Организации Объединенных Наций, так как по условиям мандата Великобритания не имеет полномочий ни даровать страну евреям или арабам, ни разделить ее между ними. 2 апреля британское правительство обратилось к генеральному секретарю ООН с просьбой устроить специальную сессию Генеральной Ассамблеи, посвященную палестинской проблеме; эта сессия состоялась позже в том же месяце.

Возможность того, что решение палестинской проблемы передадут в ведение ООН, сионистские лидеры уже рассматривали прежде. В речи 1 августа 1946 г. Черчилль заявил, что «единственно правильное,