Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

толпы в сотне ярдов, на берегу. Шеф надеялся, что указующие персты зевак не выдадут врагу его замысла. Действия противников напоминали игру двух мальчишек, бегающих друг за другом вокруг стола. Если преследующий просто остановится, преследуемый выбежит прямо на него. Но Шеф не думал, что догоняющий остановится. Неприятельским кораблем, как бы ни был опытен его шкипер, командовала Рагнхильда. А она хочет загнать Шефа. К тому же он видел столпившихся у борта людей, которые размахивали оружием и кричали. У них появились машины, но они еще не научились мыслить как участники войны машин. Инстинкт и опыт велели им подойти вплотную и победить, сломить недруга силой и натиском. А не выжидать и стрелять с расстояния, используя преимущества нового оружия.

Когда «Морж» вышел из пролива и снова устремился по уже дважды пройденному пути, Шеф оглянулся и облегченно вздохнул. Корабль Хальвдана обошел вокруг острова и еще только разворачивался, хлопая парусами, – люди на нем слишком поздно сообразили, что происходит. Не очень-то хорошо он управляется. Команда и шкипер, видимо, еще не приспособились к двухмачтовому парусному вооружению. Дистанция – скорее миля, чем полмили, и никакой надежды сократить ее. Гребцы Бранда дружно налегали на весла, один запел, а остальные подхватывали всякий раз, как выносили вперед весла. Трое приделывали доски, затыкали пробоины тюленьей кожей и парусиной. Путь для бегства в открытое море, а там и снова на юг, был открыт.

Карли поймал Шефа за руку и показал вперед. Маленький челнок с одиноким гребцом двигался наперерез из гавани.

– Это Фрита. Наверное, он передумал.

Шеф нахмурился, снова перешел на нос. Когда «Морж» приблизился к лодке, он кинул веревку, которую поймал Фрита. Тот не пытался поставить свою лодку к борту, просто бросил ее вместе с веслами и, по пояс высовываясь из воды, подтянулся к «Моржу», вскарабкался. Шеф схватил Фриту за шиворот и встряхнул, напустив на себя грозный вид:

– И что же случилось? Вовремя не заплатили серебром?

Фрита задыхался, с трудом удерживаясь на ногах:

– Нет, государь! Я должен тебе сказать. В тинге полно новостей. С корабля, который пришел недавно. Мы раньше тебя узнали, что Рагнхильда устроила охоту. Но корабль принес и другую весть. Пока Рагнхильда шла вдоль берега на север, она говорила в каждой гавани, что если сама не поймает тебя, то заплатит за твою голову. Большая награда, ее наследство целиком. Сейчас тебя ищут все пираты Ругаланна. Вдоль всего берега. Все двести миль.

Ругаланнцы бедны, подумал Шеф, но дело знают туго. Он взглянул на Торвина:

– Похоже, путь на юг для нас закрыт. В конце концов придется мне стать тем, кто пришел с Севера.

– Говорим мы, – ответствовал Торвин, – а подсказывают боги.

Глава 20

– Они наверняка будут нас искать, – сказал Бранд.

Он задумчиво обгрызал тюлений плавник, шумно высасывал жир. Кости выбросил в море, старательно вытер руки о бороду. Встал, потопал по направлению к докам Храфнси, его родного острова. Крикнул через плечо:

– Но не найдут! А если и найдут, мы их первые увидим!

Шеф смотрел вслед удаляющейся фигуре. Бранд беспокоил его все больше. Шеф знал его уже почти два года. Бранда, конечно, и раньше нельзя было считать образцом для подражания в части хороших манер, тем не менее, по оценкам снисходительных викингов, его поведение было вполне нормальным: грубый, свирепый и громогласный, но способный на чувства и даже на некоторое лицедейство. Бранд прекрасно смотрелся на свадьбе Альфреда и Годивы. Когда Шеф прибыл в Каупанг, великан очень достоверно изобразил церемониал приветствия прославленного короля. Он всегда был чистоплотен и следил за чистотой в лагере.

По мере того как корабли уходили все дальше и дальше на север, подгоняемые попутным ветром вдоль нескончаемого побережья Норвегии, и справа тянулись однообразные скалы, а слева от Атлантики отгораживала цепь островов, заливаемых приливом утесов и рифов, – поведение Бранда постепенно менялось. То же самое происходило с акцентом – и его самого, и всей команды холугаландцев. Они и раньше говорили довольно странно для норвежцев. С приближением к вечным льдам акцент усилился, появилась хрипотца. А еще люди пристрастились к тюленьему и китовому жиру. Свою порцию хлеба они съедали, обмакивая в ворвань и щедро посыпая солью. Пойманную рыбу ели сырой, а иногда и живой – Шеф видел, как моряк выудил селедку и незамедлительно вонзил в нее зубы, и она трепетала в руках.

Однажды Бранд зарифил парус, всмотрелся в какие-то ориентиры и направил корабль к отмели. Его моряки даже раньше, чем судно подошло к берегу, с гиканьем попрыгали в воду, выбежали к куче камней, раскидали их и принялись копать. Ударившая из ямы вонь заставила Шефа и его соотечественников отступить как можно дальше, причем к ним присоединились Гудмунд и шведы с «Чайки», в кои-то веки солидарные с англичанами, а не с норвежцами.

– Какого дьявола вы там нашли? – выкрикнул Шеф с безопасного места, то есть в самой гуще дыма от костра.

– Тухлую акулью печенку, – ответил Бранд. – Зарыли по пути на юг, чтобы немножко вылежалась. Хочешь кусочек?

Шведы и англичане в едином порыве пробежали по берегу еще с полсотни ярдов, преследуемые хохотом и криками: «Она полезная! От простуды лечит! Съешь акулу, и она не съест тебя!»

Когда прибыли в Храфнси, дело обернулось еще хуже. Остров достигал в длину пяти, а в ширину – двух миль, и притом был довольно плоский. На многих участках можно было пасти скот, а на некоторых даже пахать. Располагался он напротив самого пустынного берега, который Шеф когда-либо видел, более сурового, чем норвежские горы, выходящие к Осло-фьорду. Даже в июле тут и там виднелся снег. Казалось, что утесы обрываются прямо в ледяную воду, а недоступные островки скудной зеленой поросли на скальных выступах – это все, на что можно взирать с моря или горных вершин. Долгое время Шеф считал невероятным, что здесь кто-то способен жить и находить пропитание. Однако бо́льшая часть Брандовой команды мгновенно рассеялась среди диких скал на двух- и четырехвесельных лодках и на маленьких парусных плоскодонках. Как оказалось, в каждом фьорде стоял свой хутор, или, по крайней мере, дом, или несколько сараюшек с каменными стенами и крышами из дерна.

Дело в том, понял Шеф, что местное население, хоть и выращивало на клочках земли немного овса и ячменя, в основном питалось животной пищей. Холодные воды кишели рыбой, которую нетрудно было засолить на зиму. Хватало и тюленей, соперничающих с людьми в рыбной ловле, что вдвойне оправдывало охоту на них. Травы вырастало достаточно, чтобы прокормить коров и овец летом и запасти