Хозяин Черного Замка и другие истории - Артур Конан Дойл

Человек, сидевший на стуле в дальнем конце её, вдруг поднялся на ноги с радостным восклицанием, перешедшим в крик удивления, за которым последовала брань.

– Что за дьявольщина! Зачем вы заперли дверь? Откройте её, сэр, да поскорее.

Сэр Уильям даже не ответил. Он подошёл к столу, открыл свой саквояж и вынул из него целую кучу вещей: зелёную бутылочку, стальную полосу для разжимания челюстей, какие употребляют дантисты, пульверизатор и ножницы странной формы.

Синьор Ламберт глядел на него изумлёнными глазами, точно парализованный гневом и удивлением.

– Кто вы такой, чёрт возьми, и что вам нужно?

Сэр Уильям снял плащ, положил его на спинку стула и впервые поднял глаза на певца. Последний был выше его, но гораздо худощавее и слабее. Инженер, несмотря на невысокий рост, обладал геркулесовой силой, мускулы его ещё более укрепились благодаря тяжёлому физическому труду. Широкие плечи, выпуклая грудь, огромные узловатые руки придавали ему сходство с гориллой.

Ламберт откинулся назад, испуганный странным видом этой фигуры, холодным безжалостным взором.

– Вы пришли обокрасть меня? – задыхаясь, спросил он.

– Я пришёл, чтобы поговорить с вами. Моя фамилия Спартер.

Ламберт сделал усилие, пытаясь вернуть себе хладнокровие.

– Спартер! – повторил он тоном, которому старался придать небрежный оттенок. – Значит, если я не ошибаюсь, сэр Уильям Спартер? Я имел удовольствие встречаться с леди Спартер, и она говорила про вас. Могу я узнать цель вашего посещения?

Он с трудом застегнулся нервными пальцами.

– Я пришёл, – сказал Спартер, вливая в пульверизатор несколько капель жидкости, заключающейся в зелёном пузырьке, – я пришёл изменить ваш голос.

– Изменить? Мой голос?

– Именно.

– Да вы сумасшедший! Что это значит?

– Будьте добры лечь на кушетку.

– Что за безумие! Ага, понимаю… Вы хотите запугать меня. У вас имеется для этого какой-нибудь мотив. Вы, должно быть, воображаете, что между мной и леди Спартер существует связь. Уверяю вас, что ваша жена…

– Моя жена не имеет никакого отношения к этому делу ни в данную минуту, ни раньше. Её имени нет надобности упоминать. Мои мотивы чисто музыкального характера. Ваш голос не нравится мне: его надо вылечить. Ложитесь на кушетку.

– Сэр Уильям, даю вам честное слово…

– Ложитесь.

– Вы душите меня! Это хлороформ. На помощь! Ко мне! На помощь! Скотина! Пустите меня, пустите, вам говорят! А-а! Пустите!..

Голова его откинулась назад, а крики перешли в бессвязное бормотание. Сэр Уильям подошёл к столу, на котором стояла лампа и лежали инструменты…

Несколько минут спустя, когда джентльмен в плаще и с саквояжем показался вновь в аллее, кучер «брухэма» услыхал, что его зовёт какой-то хриплый гневный голос, раздающийся изнутри дома.

Затем послышался шум неверной походки, и в кругу света от фонарей «брухэма» показался его господин с лицом, побагровевшим от гнева.

– С этого вечера, Холден, вы больше не служите у меня. Разве вы не слышали мой зов? Почему вы не явились?

Кучер испуганно взглянул на своего принципала и вздрогнул, увидав у него на груди на сорочке красное пятно.

– Да, сэр, я слышал чей-то крик, – доложил он, – но то кричали не вы, сэр. Это был голос, которого я ни разу раньше не слышал.

«На последней неделе меломаны оперы испытали большое разочарование, – писал один из наиболее осведомлённых рецензентов. – Синьор Ламберт оказался не в состоянии выступить в партиях, о которых было давно объявлено.

Во вторник вечером, в последнюю минуту перед спектаклем, дирекция получила известие о постигшем его сильном нездоровье; не будь Жана Каравати, согласившегося дублировать роль, оперу пришлось бы отменить.

Далее было установлено, что болезнь синьора Ламберта гораздо серьёзнее, чем думали; она представляет собой острую форму ларингита, захватившего собой и голосовые связки, и способна вызвать последствия, которые, быть может, окончательно погубят красоту его голоса.

Все любители музыки надеются, что эти новости окажутся слишком пессимистичными и что скоро мы снова будем наслаждаться звуками самого красивого из теноров, какие когда-либо оглашали собой лондонские оперные сцены».

1898 г.

Джек Конолли из Бригады ирландских стрелков был самый завзятый революционер и заговорщик. Состоя членом нескольких тайных обществ, он числился также в Ирландской земельной лиге[103], где примыкал к крайне левым. Когда в одной из ночных стычек с полицией в окрестностях Кантурка Джека Конолли застрелил полицейский, сержант Мердок, брат-близнец Джека, Деннис, поступил солдатом в Британскую армию. Отечество после смерти брата опостылело Деннису. Он собрался уехать навсегда в Америку, но не смог: проезд стоил семьдесят пять шиллингов, а таких денег у Денниса не было. Что прикажете делать в таких обстоятельствах? Деннис возьми да и поступи в британскую армию. Это избавляло его от необходимости жить в Ирландии.

Её величество королева Виктория приобрела в лице Денниса очень ненадёжного солдата. Его кельтская кровь насквозь пропиталась ненавистью к Англии и всему английскому. Но его приняли в полк благодаря высокому росту и силе. Сержант-вербовщик с удовлетворением улыбнулся, глядя на молодого ирландца. Шесть футов росту и сорок четыре дюйма в груди – шутка ли? Сержант отвёл Денниса и дюжину таких же, как он, молодцов в казармы в Фермой. Тут они прожили несколько недель, а затем их отправили, согласно предписанию, за море. Все они были назначены в первый батальон Красного Королевского полка.

В описываемую эпоху Красный Королевский полк представлял собой престранное сборище. В нём служили и сражались за Британскую империю люди, которых ни под каким видом нельзя было назвать английскими патриотами. В Ирландии шла борьба не на жизнь, а на смерть, аграрные неурядицы достигли своего апогея. Одна часть населения, вооружившись лопатами, серпами и мотыгами, производила днём дозволенную законом работу, другая же «работала» ночью. Это были особого рода работники – в масках и с винтовками в руках. Людей озлобили, их лишили домов и огородов. Озлобленный и оголодавший народ проклинал правительство, повинное в его бедах. Но ненависть ненавистью, а есть всё равно надо, и вот ради куска хлеба эти люди поступали на службу к тому самому правительству.

Но что это были за служаки! Перед самым поступлением на службу они совершали ужасные злодеяния: убийства и грабежи. В так называемых ирландских полках было не редкость встретить рекрутов, которые предпочитали не отзываться на свои настоящие имена и почти забыли их. В Королевском Красном полку таких сомнительных субъектов была тьма-тьмущая. Однако, несмотря на это, полк имел отличную репутацию, так как солдаты его славились безумной отвагой. Но офицеры отлично знали, с каким народом им приходится иметь дело, знали, что их солдаты насквозь прогнили от измены и пылают непримиримой ненавистью к знамени, под которым им приходится служить.