Хозяин Черного Замка и другие истории - Артур Конан Дойл

– Но, может быть, они и отступают тише, брат мой, – ответил предводитель дервишей. – Ну да, впрочем, их немного. Самое большее три тысячи.

– А у нас десять тысяч! На копьях наших воинов почиет рука пророка, а наше знамя освящено его великим словом. Взгляни-ка на начальника неверных. Видишь, он едет с правой стороны и смотрит на нас в дальнозоркое стекло? Может быть, он увидит и вот это! – И араб помахал саблей в сторону небольшой кучки всадников, которая выделилась немного из четырёхугольника.

– Эге, да он кланяется, он машет рукой! – воскликнул дервиш. – А вот те, что в углу, наклонились и что-то делают. Ага!.. Клянусь пророком, я так и знал!

Пока дервиш говорил, в углу английского четырёхугольника показался густой клуб дыма, а затем над самыми головами разговаривавших вождей с сухим металлическим треском разорвался семифунтовый снаряд. Красные камни и осколки снаряда запрыгали кругом.

– Прекрасно! – воскликнул вождь Хадендовы. – Если их пушки достают до нас, наши достанут до них. Ступай, Муса, на левый фланг и скажи Бен-Али, чтобы он содрал живьём кожу с египтян, если они не попадут вон туда. А ты, Гамид, поезжай на правый фланг, скажи там, чтобы три тысячи воинов залегли в тот ров, который мы высмотрели вчера. Остальные пусть бьют в барабаны и поднимут знамя пророка. Пусть воины знают, что их копья напьются крови, прежде чем взойдёт вечерняя звезда!

Вершина красных гор представляла собою длинное, неровное, покрытое валунами плато. Спуск в долину был повсюду отвесный, за исключением одного места, где в долину спускался извилистый овраг. Верх его был покрыт песчаными глыбами и кустами оливкового цвета. На краю оврага и находилось арабское войско, состоявшее из самых различных племён. Тут были свирепые работорговцы из внутренней Африки, и дикие дервиши с верховий Нила. Бесстрашие и фанатизм объединяли эту разношёрстную армию. Бледнолицый араб с тонкими губами сражался рядом с толстогубым курчавым негром. Между ними не было и тени кровного родства, но зато их объединяла общая вера в «Коран».

Прячась за кустами и скалами, они следили за приближающимися англичанами. Женщины разносили воинам воду и напитки, выкрикивая по временам воинственные тексты из «Корана». В час битвы эти тексты действуют на правоверных сильнее, чем вино, и наполняют их душу безумной храбростью. Среди этих храбрых оборванцев реяли знамёна, разъезжали на степных конях и белых башаренских верблюдах эмиры и шейхи, которые должны были повести этих людей против неверных.

Шейх Кадра прыгнул на коня и обнажил саблю. Раздались дикие крики, послышался лязг копий, застучали барабаны. Эти звуки напоминали удары волн о покрытый каменьями берег. Ещё минута – и десять тысяч человек стояли на скалах, размахивая оружием и прыгая в воинственном восторге. Затем они снова спрятались за прикрытиями и в угрюмом молчании стали ожидать приказаний вождей.

Англичане теперь были на расстоянии полумили от гор. Их семифунтовые орудия выбрасывали снаряд за снарядом. Но и на правом фланге арабов раздался глухой рёв: это начали действовать мощные крупповские пушки. Шейх Кадра сразу же усмотрел своим соколиным взглядом, что орудия стреляют плохо и что снаряды ложатся далеко за англичанами. Он пришпорил коня и помчался к группе всадников около орудий. Пушки обслуживали пленные египетские артиллеристы.

– Что ж такое, Бен-Али? – воскликнул он. – Эти собаки метили лучше, когда им приходилось стрелять в братьев по вере! – И вождь махнул саблей. Раздались дикие стоны. Шейх осадил лошадь и вложил окровавленную саблю в ножны. На земле корчились в предсмертной агонии два египетских артиллериста, которым он перерубил горло.

– Кто теперь будет заряжать пушку? – грозно спросил шейх, глядя на испуганных наводчиков. – Ну, иди ты, что ли, чернорожий сын шайтана, и меть получше. Ты отвечаешь жизнью.

Была ли то случайность, или новый наводчик оказался искуснее прежних, но два снаряда разорвались над английским отрядом. Шейх Кадра угрюмо улыбнулся и помчался снова на левый фланг. Копьеносцы уже начали спускаться в овраг.

Когда Кадра подъехал к этой части своего войска, внизу, в лощине, послышался глухой шум, словно там зарычал очень большой дикий зверь. Гарднеровский снаряд шлёпнулся прямо в кучу арабов и превратил их в кровавую бесформенную массу. Остальные стали поспешно прыгать в ров. Немедленно вслед за этим на протяжении всего горного склона послышался сухой и частый треск винтовок. Арабы начали обстреливать наступающего врага.

Медленно, как и раньше, английский четырёхугольник продолжал наступать. Через равные промежутки времени он останавливался и перестраивался. Теперь уже стало ясно, что арабы не устроили засады в долине. Убедившись в этом, отряд взял другое направление и двинулся параллельно неприятельской позиции. Генерал видел, что атаковать врага с фронта невозможно: склон слишком обрывист. И он решил совершить обход правого фланга, надеясь, что манёвр ему удастся. Генерал знал, что на вершине красных гор он может заполучить титул баронета и большую пенсию. И он решил приобрести и то и другое не далее как сегодня. Правда, огонь ремингтоновских винтовок слишком докучал, неприятна была и пара крупповских орудий. Они причиняли англичанам урон. У генерала было гораздо больше потерь, чем он ожидал. Но что же делать? Генерал всё-таки предпочитал терпеть. Он не хотел отвечать на огонь огнём до тех пор, пока не получит более верной цели, чем несколько сотен неясных человеческих голов, выглядывающих из-за скал.

Генерал был полный, краснолицый господин. Он прекрасно играл в вист и хорошо знал своё дело. Он был настоящий солдат, подчинённые в него верили, а он верил в них, да и нельзя было не верить в таких солдат. Материал у него был безукоризненный. В теории он, правда, стоял за сокращение срока военной службы, но на практике предпочитал ветеранов. Его маленький отряд по качеству равнялся целому корпусу. Левый фланг четырёхугольника составляли четыре роты Королевского Уэссекского полка. Правый фланг состоял из такого же количества рот Королевского Красного. Вторые батальоны этих полков составляли центр. В арьергарде справа шёл гвардейский батальон, а слева – моряки. Арьергард замыкался стрелковым батальоном. Два семифунтовых орудия двигались вместе с отрядом. Гарднеровский пулемёт везли впереди. Около него суетилось человек десять-двенадцать матросов в белых блузах, которыми командовали офицеры в узких голубых мундирах. По временам матросы останавливались и наводили орудие туда, где над скалами развевались знамёна пророка.

Гусары и уланы шли с боков, обшаривая кусты. В середине отряда двигалась группа верблюдов. У этих животных с весёлыми глазами и надменно сжатыми губами был презабавный вид. Они составляли странный контраст с окровавленными людьми, которые лежали в повозках. Раненых было уже очень много, и повозки были набиты битком.

Английское каре двигалось теперь параллельно горе. Двигалось оно по-прежнему медленно, то и дело перестраиваясь, подбирая раненых и делая выстрелы из орудий. Солдаты сделались серьёзны и сосредоточенны. Они видели, как арабы с воплями выскочили из-за скал. Враг был многочислен и свиреп. Лица у британцев будто окаменели. Все знали, что должны или победить, или умереть – и притом умереть ужасной смертью. Но всех серьёзнее был сам генерал. Он заметил нечто весьма неприятное. Лицо его покраснело, он то и дело хмурил брови.