Сегун - Джеймс Клавелл

— Чтобы распутать семейные связи семьи господина Торанаги, потребуется несколько дней, Анджин-сан. Только подумайте, какие сложности: в настоящее время он имеет семь официальных наложниц, которые родили ему пять сыновей и трех дочерей. Некоторые из наложниц были вдовами или замужем до того и имели своих детей — некоторых из них Торанага усыновил, некоторых нет. В Японии вы не спрашиваете, приемный он или нет. Действительно, какое это имеет значение? Наследование всегда происходит по воле главы дома, так что приемный сын или нет, какая разница? Даже мать Торанаги была разведенной. Позже она снова вышла замуж и имела еще трех сыновей и двух дочерей от второго мужа, все они теперь тоже женаты! Ее старший сын от второго брака — Затаки, господин Синано.

Блэксорн задумался над этим. Потом он сказал:

— Развод для нас невозможен. Невозможен.

— Святые отцы говорят нам то же самое. Извините, но это неразумно, Анджин-сан. Случаются ошибки, люди меняются, это карма, да? Почему мужчина должен терпеть мерзкую жену или жена неприятного мужа? Глупо быть связанными навеки мужчине и женщине, правда?

— Да.

— В этом мы мудры, а святые отцы нет. Это одна из двух главных причин, почему Тайко не принял христианства, эта глупость с разводами и шестая заповедь — «Не убий». Отец-инспектор ездил в Рим, прося отменить для Японии правило о разводах. Но Его Святейшество папа ответил отказом. Если бы Его Святейшество согласился, я считаю, что Тайко бы крестился, дайме бы приняли теперь истинную веру и земля была бы христианской. Вопрос о «не убий» был бы неважен, потому что на самом деле на него никто не обращает внимания, по крайней мере христиане. Такая маленькая уступка, всего-то, так ведь?

— Да, — сказал Блэксорн. Здесь развод казался очень разумным. Почему же дома это был смертельный грех, который осуждали все христианские священники, католические и протестантские, от имени Бога?

— А какая была жена у Торанаги? — спросил он, желая просто слушать, как она говорит. В большинстве случаев она избегала темы Торанаги и его семейных историй, а Блэксорну было важно знать все.

По лицу Марико пробежала тень:

— Она умерла. Она была его второй женой и умерла десять или одиннадцать лет тому назад. Она была сводной сестрой Тайко. Господину Торанаге никогда не везло с его женами, Анджин-сан.

— Почему?

— О, вторая жена была старая, жадная, безумно любящая золото, но делающая вид, что оно ее не интересует, как и ее брата, самого Тайко. Бесплодная и с плохим характером. Это был политический брак, конечно. Ничто не радовало ее, и никто из юношей или мужчин не мог развязать узел в ее Золотом Павильоне.

— Что?

— Ее Нефритовые Ворота, Анджин-сан. Своими Черепаховыми Головками — своими Кипящими Стеблями. Не понимаете? Ее… эту штуку.

— Ах, понимаю. Да.

— Никто не мог развязать ее узел… не мог удовлетворить ее.

— И даже Торанага?

— Он никогда не спал с ней, Анджин-сан, — сказала она, крайне шокированная. — Конечно, после женитьбы ему ничего не оставалось, как отдать ей замок и слуг, ключи к его сокровищнице — а как иначе? Она была очень стара, она была до этого дважды замужем, но ее брат Тайко расстроил эти браки. Крайне неприятная женщина-все были очень довольны, когда она ушла в Великую Пустоту, даже Тайко, и все ее невестки и все наложницы Торанаги тайком жгли ладан с большим удовольствием.

— А первая жена Торанаги?

— Ах, госпожа Тасибана. Это тоже был политический брак. Когда они поженились, господину Торанаге было восемнадцать лет, ей пятнадцать. Она превратилась в ужасную женщину. Двадцать лет назад Торанага должен был отправить ее на смерть, потому что он обнаружил, что она была тайно связана с убийцей их сюзерена диктатора Городы, которого она ненавидела. Мой отец часто говорил мне, что им всем повезло остаться в живых — ему, Торанаге, Накамуре и всем генералам, потому что Города был безжалостен, неумолим и особенно подозрителен к своим ближайшим друзьям. Эта женщина могла погубить их всех, как бы они ни были непричастны к этому делу. Из-за ее участия в заговоре против господина Городы ее единственный сын, Нобунага, также должен был умереть, Анджин-сан. Она погубила собственного сына. Подумайте об этом, это так печально, так ужасно. Бедный Нобунага — он был любимым сыном Торанаги и его официальным наследником — смелый генерал, абсолютно преданный. Он был невиновен, но она все-таки втянула его в свой заговор. Ему было только девятнадцать лет, когда Торанага приказал ему совершить сеппуку.

— Торанага убил своего собственного сына? И свою жену?

— Да, он приказал им сделать это, но у них не было выбора, Анджин-сан. Если бы он этого не сделал, господин Города справедливо решил бы, что Торанага тоже участвует в заговоре, и тут же приказал бы ему вспороть живот. О, да, Торанага избежал гнева Городы. Ему хватило мудрости приказать ей совершить сеппуку. Когда она умерла, ее невестки и все наложницы Торанаги испытали облегчение. Ее сын вынужден был отослать свою первую жену домой по ее приказу за ее воображаемую слабость — после того, как она родила ему двух детей. Она совершила сеппуку — я говорила вам, что дамы совершают сеппуку перерезанием горла, а не вскрытием живота, как мужчины? — но она пошла на смерть с радостью, довольная, что освобождается от жизни в слезах и горе, а следующая жена молила о смерти, ее жизнь сделалась также несчастной из-за свекрови…

Сейчас, глядя не свекровь Мидори, пролившую чай себе на подбородок, Блэксорн знал уже, что эта старая ведьма имеет власть над жизнью или смертью, разводом или изгнанием Мидори и поддерживается ее мужем, главой дома. И что бы они не решили, Оми их послушается.

«Как ужасно», — подумал он.

Насколько отвратительна была старуха, настолько грациозна и полна молодости и очарования была Мидори, у нее было овальное лицо и густые волосы. Она была красивее Марико, но без ее огня и силы, гибкая как папоротник и тонкая как паутина.

— А где закуски? Конечно, Анджин-сан, должно быть, голоден, да? — спросила старуха.

— О, извините, — сразу же ответила Мидори, — сходи за ними сейчас же, — сказала она служанке. — Поторопись! Простите, Анджин-сан!

— Простите, Анджин-сан, — повторила старуха.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, — сказал Блэксорн Мидори и сразу же понял свою оплошность. Правила хорошего тона требовали, что это следовало говорить только свекрови, особенно если она имеет такую дьявольскую репутацию. — Извините, — сказал он, — я не голоден. Сегодня вечером я приглашен ужинать к господину Торанаге.

— Ах, со дес! Мы слышали, вы спасли ему жизнь. Вы должны знать, как мы вам благодарны — мы, все его вассалы! — сказала старуха.

— Это был мой долг. Я ничего не сделал особенного.

— Вы совершили все возможное, Анджин-сан. Оми-сан и господин Ябу очень высоко ценят ваш поступок, и мы все тоже.

Блэксорн заметил, что старуха смотрит на своего сына.