Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Я сожгла ту глупую девку, которую ты любил… да, сожгла еезаживо, сожгла… а теперь моими стараниями ты убил свою мать. Ты раскаиваешься втом, что убил моего змея, стрелок? Моего бедного, сладкого Эрмота? Тыраскаиваешься в том, что связался с той, кто тебе не по зубам?

Роланд не подает вида, что слышит ее, только смотрит на своюмать. Скоро он подойдет к ней, опустится на колени, но этот момент еще ненаступил, пока не наступил.

Лицо в шаре поворачивается к трем путникам и разом меняется,становится старушечьим, с лысым черепом и проваленным носом. То самое лицоуглядел Роланд в лживом зеркале. Стрелок не видит своих будущих друзей, но Риавидит; да, видит их очень даже хорошо.

– Отступитесь! – каркает она… совсем как ворона, сидящая налишенной листвы ветке под хмурым зимним небом. – Отступитесь! Забудьте проБашню!

– Никогда, паршивая сука, – отвечает Эдди.

– Вы же видите, каков он! Какое он чудовище! И это тольконачало, говорю я вам! Спросите его, что случилось с Катбертом! С Аленом… ДарАлена, он дается немногим, в конце концов не спас его, не спас! Спросите его,что случилось с Джейми Декарри! У него не было друга, которого он бы не убил,не было женщины, прах которой не разнесло бы ветром!

– Иди своим путем, – говорит Сюзанна. – И не мешай нам идтинашим.

Зеленью растрескавшиеся губы Риа изгибаются в отвратительнойусмешке.

– Он убил собственную мать! Что он сделает с тобой, глупаякоричневокожая сучка?

– Он ее не убивал, – возражает Джейк. – Ты убила ее. Атеперь уходи!

Джейк шагает к хрустальному шару, с тем чтобы поднять ихряпнуть об пол… и он знает, что может это сделать, потому что шар – реальный.Все остальное – иллюзия, а шар – реальный. Но прежде чем Джейк успевает взятьмагический кристалл в руки, тот ярко вспыхивает слепяще розовым светом. Джейквскидывает руки перед глазами, чтобы не ослепнуть, а потом он

(таю, я таю, что за мир, о, что за мир)

падает, его вертит в розовом вихре, вышвыривает из Оза вКанзас, из Оза в Канзас, из Оза в…

– Домой, – пробормотал Эдди. Голос сел, как после хорошейпьянки. – Домой. Потому что нет второго такого места, как дом, действительнонет.

Он попытался открыть глаза, но веки не разлеплялись. Словносклеились. Пришлось призвать на помощь руки. Сработало: глаза открылись. Он неувидел ни тронного зала Зеленого дворца, ни (хотя и ожидал) богато обставленной,но давящей спальни, в которой только что был.

Он лежал на опушке, на тронутой инеем траве. На ветвяхдеревьев, растущих неподалеку, остались считанные пожухлые листочки. А на однойиз них – одинокий белый лист, лист-альбинос. Где-то за деревьями журчал ручей.В траве стояло новое инвалидное кресло Сюзанны. На шины налипла грязь,несколько сухих листьев зацепились за спицы. И несколько пучков травы. На небезастыли белые облака, чем-то похожие на корзины с выстиранным бельем.

Когда мы входили во Дворец, небо было чистое, подумал Эдди ипонял, что время вновь сдвинулось. Намного или на чуть-чуть, знать ему нехотелось… мир Роланда напоминал разболтанную коробку передач: никогда незнаешь, куда попадешь, передвигая ручку, то ли двигатель взвоет на нейтралке,то ли машина рванет с места.

Впрочем, в мир ли Роланда попали они? А если да, то какимобразом?

– Откуда мне знать? – прохрипел Эдди и медленно поднялся наноги, кривясь от неприятных ощущений. Похмелья не было, но ноги болели и гуделаголова.

Роланд и Сюзанна лежали на земле под деревьями. Стрелок ужешевелился, но Сюзанна лежала на спине, широко раскинув руки, а ее громкий,неженский храп вызвал у Эдди улыбку. Джейк свернулся калачиком рядом сСюзанной, Ыш спал на боку у коленей мальчика. Когда Эдди посмотрел на них,Джейк открыл глаза, сел. Правда, глаза его пока ничего не видели: он так крепкоспал, что еще не успел проснуться.

– А-а-а. – Джейк потянулся, зевнул.

– Да, – кивнул Эдди, – без зарядки не проснешься.

Он начал медленно поворачиваться вокруг собственной оси. Тричетверти круга не принесли ничего интересного, а потом он увидел на горизонтеЗеленый дворец. Яркость его под затянутым облаками небом заметно померкла. Эддиприкинул, что до него миль тридцать. В том же направлении уходили и следы,оставленные коляской Сюзанны.

Он слышал и червоточину, но от нее их отделяло немалоерасстояние. Вроде бы он и видел ее… В пяти, а то и больше, милях от них надплоской равниной стояло марево. В пяти милях к западу отсюда? С учетомместоположения Зеленого дворца и того факта, что они шли на восток поавтостраде И-70, вроде бы да, но как знать наверняка, если солнца нет, аследовательно, ориентироваться не по чему.

– Где автострада? – спросил Джейк. И у него голос сел. Ышуже проснулся. Почесался одной задней лапой, потом – второй. Эдди заметил, чтоушастик потерял один полусапожок. – Может, ее срыли за ненадобностью?

– Я не думаю, что мы по-прежнему в Канзасе, – заметил Джейк.Эдди пристально посмотрел на него и решил, что мальчик не цитирует «Волшебникаиз страны Оз», – Во всяком случае, в тех Канзасах, где играют «Канзасскиекороли» или «Канзасские монархи».

– С чего ты это взял?

Джейк ткнул кулаком в небо, и стоило Эдци поднять голову,как он понял, что ошибся: облака не стояли на месте, как корзины с бельем.Прямо над их головами полоса облаков тянулась к горизонту, как лентатранспортера. Они вернулись на Тропу Луча.

– Эдди? Где ты, сладенький?

Эдди перевел взгляд с неба на землю и увидел, что Сюзаннасидит, потирая шею. Судя по ее лицу, она еще не разобралась, куда попала. Аможет, даже не знала, кто она. Ее красная обувка без солнца заметно потускнела,но все равно выделялась двумя яркими пятнами, тут Эдди посмотрел на свои ноги иувидел, что он по-прежнему в остроносых сапожках с кубинскими каблуками. Онитоже потускнели, но Эдди уже понял, что дело здесь не только в освещенности. Онпосмотрел на полуботинки Джейка, три сапожка Ыша, ковбойские сапоги Роланда(стрелок уже сидел, обхватив руками колени, уставившись в далекую даль). Тот жерубиново-красный цвет, но какой-то безжизненно-красный. Словно магическийресурс, которым обладала обувка, выработался.

Внезапно Эдди захотелось как можно быстрее скинуть этисапоги с ног.

Он сел рядом с Сюзанной, поцеловал ее со словами: «Доброеутро, Спящая Красавица, или добрый день».