Суворов и Кутузов - Леонтий Раковский
Шрифт:
Интервал:
Вечером того же дня Кутузов засел у себя в кабинете и написал своим корявым, малоразборчивым почерком прошение царю:
«Всемилостивейший государь!
Бывши отягчен непритворною болезнию, не мог я чрез некоторое время отправлять должности; ныне же, получа облегчение, дерзаю испрашивать Вашего императорского величества о себе воли. Сколь ни тяжко мне видеть над собою гнев кроткого государя и сколь ни чувствительно, имев пред сим непосредственной доступ, относиться через другого, но, будучи удостоверен, что бытие мое и силы принадлежат не мне, но государю, повинуюсь без роптания во ожидании его священной воли: но ежели бы Вашему императорскому величеству не угодна была вовсе служба моя, в таком случае всеподданейше прошу при милостивом увольнении воззреть оком, человеколюбивому Александру свойственном, на службу мою, больше как сорокалетнюю, в должностях военных и других, долго с честью отправляемых; на понесенные мною раны; на многочисленное мое семейство; на приближающуюся старость и на довольно расстроенное мое состояние от прехождения по службе из одного в другое место; и на беспредельную приверженность к особе Вашей, государь, которую, может быть, застенчивость моя или образ моего обращения перед Вашим императорским величеством затмевает».
Александр не задержался с ответом. Через четыре дня последовал указ Сената, в котором Михаил Илларионович Кутузов освобождался на год «от всех должностей по приключившейся ему болезни для поправления здоровья».
Александр, верный себе, принял половинчатое решение: он не увольнял в отставку Кутузова, но и не предоставлял ему никакой иной службы.
Михаил Илларионович оказался в тяжелом материальном положении. Позади было столько лет прекрасной боевой и дипломатической деятельности на пользу отечества, тяжелые раны, а впереди – необеспеченная старость.
Катюша, милая, легкомысленная Катюша, всю жизнь жила не по средствам, широко, не заботясь о завтрашнем дне. Семья была большая – пять дочерей-невест. Всем нужны наряды и приданое, а денег взять неоткуда. Екатерина Ильинишна, не задумываясь, занимала деньги, закладывала драгоценности в ломбард.
И теперь у Михаила Илларионовича оставался один выход – ехать в свое волынское имение Горошки и заниматься хозяйством, в ведении которого у Кутузова не было ни опыта, ни знаний.
– Пока поеду в Горошки один. Поправлю дела, а потом выпишу тебя, – сказал Михаил Илларионович жене, хотя Екатерина Ильинишна сама не выражала особого желания уезжать из Петербурга – от театров, балов, светского общества и поклонников, к вниманию которых она, несмотря на возраст, была еще столь неравнодушна.
Михаил Илларионович ехал в Горошки, надеясь все-таки на то, что его хозяйственная деятельность продлится недолго, а пришлось пробыть в Волынской глуши почти три года.
Имение Горошки лежало в живописном месте – на возвышенности, крутыми обрывами спускавшейся к небольшой реке Ирше. Когда-то здесь было военное укрепление – об этом ясно говорили валы и рвы, напоминавшие измаильские. На возвышенности росли громадные столетние дубы. Дубы встречались здесь часто; и помещичий дом и церковь были сделаны из массивных дубовых бревен.
Хозяйство в Горошках оказалось неплохое, но сильно запущенное. Эконом, видимо, знал свое дело, но заботился больше о себе, чем о помещике.
«Он – профессор, но дай Бог, чтобы у него было хотя наполовину честности против его ума», – писал жене об управляющем Михаил Илларионович.
Урожаи снимали неплохие, земля была плодородная, но получалось как-то так, что собирали меньше, чем рассчитывали собрать.
Живя в Горошках, Михаил Илларионович понемногу начинал постигать сельское хозяйство, построил селитренный завод, выгонял поташ, продавал лен и пеньку, старался уплатить проценты в банк по ссудам и в ломбард на выкуп вещей, заложенных женой.
Нужда и заботы не оставляли его.
Кутузов жил в Горошках уединенно и невесело. Единственным развлечением была охота с собаками. В «полевое время» он травил волков, лисиц и зайцев.
Здоровье Михаила Илларионовича держалось. Только по-прежнему слезились и болели глаза, и временами он как-то становился туговат на левое ухо.
Екатерина Ильинишна приезжать в Горошки не собиралась. Она часто писала мужу – в большинстве случаев это были напоминания о необходимости выслать деньги – и сердилась на мужа за то, что он редко пишет, а он понимал, что речь идет не о том, что он мало пишет, а о том, что мало высылает денег.
Михаил Илларионович меланхолично отвечал:
«Письма твои, мой друг, получил. Напрасно, мой друг, меня бранишь: и когда в хлопотах, в досаде – не так мысли расположены, чтобы хорошо было писать к близким, и когда занеможится так, что не сможешь писать; а что касается до денег, то пересылаю и пересылать буду…»
Из писем жены и из газет Михаил Илларионович знал о петербургских новостях и следил за тем, что делается в Европе.
Французский генерал Бонапарт забирал силу. Сначала взаимоотношения России и Франции были сносными, но после того как Бонапарт сначала объявил себя пожизненным консулом, а потом – императором, отношения стали натянутыми. Особенно почувствовалось это весною 1804 года, после убийства Наполеоном герцога Энгиенского.
Опытный глаз старого полководца и дипломата Кутузова сразу увидел: война стоит у порога.
Александр I сколачивал европейскую коалицию против Наполеона. Он вздумал выразить Франции через своего посла негодование по поводу убийства герцога Энгиенского.
Наполеон прислал ответную ноту. В ней он рекомендовал Александру смотреть за своими, а не чужими делами. В ноте Наполеон язвительно напоминал Александру, что убийство императора Павла, совершенное по проискам Англии, осталось безнаказанным: ведь никто из заговорщиков не понес заслуженной кары. Александр I никогда и никому не прощал обиды, а тем более такой.
Война близилась. И потому еще нелепей было сидеть Михаилу Илларионовичу в Горошках и заниматься никчемными, скучными поместными делами.
И он жаловался жене:
«Скучно работать и поправлять экономию, когда вижу, что состояние так расстроено; иногда, ей-богу, из отчаяния хочется все бросить и отдаться на волю Божию. Видя же себя уже в таких летах и здоровье, что другого имения не наживу, боюсь проводить дни старости в бедности и нужде, а все труды и опасности молодых лет и раны видеть потерянными».
Назначение в действующую армию было бы для него прекрасным выходом из тяжелого морального и материального положения.
Михаил Илларионович ждал, что в Петербурге наконец вспомнят о нем, о его заслугах.
Так и случилось: 4 июля 1805 года император назначил Кутузова командующим Подольской армией, которая направлялась в Моравию в помощь австрийской, идущей против Наполеона.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!