Ахульго - Шапи Казиев

Граббе впервые видел перед собой живого мюрида, и этот статный джигит показался ему готовым драгунским полковником, если не генералом.

– Так вот, значит, каковы эти люди, смеющие что-то требовать даже с петлей на шее, – думал Граббе, с чувством некоторого опасения рассматривая Юнуса, который спокойно смотрел ему в глаза и не собирался кланяться или заискивать.

– Иметь бы полк-другой таких удальцов, и горя бы не знали.

Денщик поднес Джамалуддину вазу с фруктами и конфеты, которых мальчик никогда не пробовал.

– Угощайтесь, вашество, – буркнул Иван, с любопытством разглядывая Джамалуддина.

– Не бойсь, не отравим.

Милютин и Васильчиков делали мальчику одобрительные знаки, но Джамалуддин отвел глаза, не решаясь дотронуться до яств без разрешения Юнуса.

Затем в палатку явились отрядные командиры и переводчик Биякай. Увидев ненавистного земляка, Юнус объявил:

– С ним разговаривать не буду.

– Переводчик при службе, – пояснил Пулло.

– Уберите, – настаивал Юнус.

– Ступай, любезный, – велел Граббе Биякаю, и тот нехотя ретировался, зло оглядываясь на Юнуса.

Юнус достаточно умел говорить по-русски, чтобы изложить то, что велел Шамиль. А Шамиль передал, что полагается на слово благородного генерала и надеется, что тот выполнит условия, которые сообщил в последнем письме.

– Ультиматуме, – уточнил Пулло.

– Называйте, как хотите, – ответил Юнус.

– Кроме выдачи сына, Шамиль должен отпустить пленных и аманатов от нейтральных аулов, – напомнил Граббе.

– Много ли их у вас?

– Два офицера, пятьдесят семь солдат. И немало аманатов. Есть еще и в других аулах, – сообщил Юнус.

– Шамиль их отпустит, если и вы отпустите наших.

– Пожалуй, – согласился Граббе.

– И чтобы не стреляли пушки.

– Разумеется, – кивнул Граббе.

– И уберите войска.

– Не все сразу, – сказал Граббе.

– Для уточнения всех деталей понадобятся личное свидание с Шамилем.

– Он согласен, – сказал Юнус.

– Что ж, чудесно, – сказал Граббе. Затем потрогал свои бакенбарды и обернулся к Пулло.

– Вести предварительные переговоры я поручаю генерал-майору Пулло.

Пулло щелкнул каблуками и приложил руку к козырьку.

– Не лучше ли встретиться главным людям и сразу все решить? – недоумевал Юнус.

– Сказал – сделал, без лишних разговоров.

Граббе недоуменно взглянул на мюрида, учившего его военной дипломатии, и сказал:

– Это было бы предпочтительнее всего, – кивнул Граббе.

– Тогда пусть Шамиль сам явится ко мне.

– Так не будет, – уверенно ответил Юнус.

– Это так же верно, как и то, что ты, генерал, не захочешь явиться к Шамилю на Ахульго, хотя это его сын в твоих руках, а не твой – у нас.

– Довольно! – помрачнел Граббе.

– Тут я распоряжаюсь. И еще раз объявляю, что говорить с Шамилем будет генерал-майор Пулло, начальник отрядного штаба.

Юнус посмотрел на генерала, стараясь его запомнить.

– Где будем вести переговоры?

– Предлагаю устроить встречу здесь, – сказал Пулло, показывая на карте.

– В трехстах шагах на юго-восток от Ахульго.

Юнус взглянул на карту и понял, что Граббе имеет в виду берег Койсу, где река, обогнув Ахульго, делает еще один крутой изгиб. Место находилось на равном удалении и от Ахульго, и от позиций Граббе, и Юнус счел его подходящим.

– Может быть, имам согласится. Мы дадим знать.

Джамалуддин не понимал, о чем они говорят, и решился напомнить о себе, дернув мюрида за черкеску.

– Юнус, отец велел мне сказать генералу, чтобы он ушел от нас.

– Я ему же все сказал, – ответил Юнус.

– А что ответил генерал?

– Обещал подумать.

– Скажи ему, чтобы уходил, – настаивал Джамалуддин.

– Завтра они будут говорить с Шамилем, – сказал Юнус, – и сами обо всем договорятся.

Пулло улыбнулся Джамалуддину и сказал на понятном ему языке:

– Все будет хорошо, Джамалуддин. Ты – настоящий мужчина.

Джамалуддин не удивился, что этот генерал говорит по-аварски, ему было странно, что по-аварски не говорили все остальные. Но Юнус отметил про себя познания Пулло, хотя и не подал вида. Он надеялся, что на переговорах с Шамилем можно будет обойтись без ненавистного ему Биякая.

– Мое почтение, – сказал Граббе, заканчивая встречу.

Увидев, что Юнус не понял смысла сказанного, Пулло добавил:

– Господа, аудиенция окончена.

Когда Граббе вышел из палатки, Юнус спросил Пулло:

– Если я вернусь на Ахульго, кто останется с сыном Шамиля?

– Мы устроим его как нельзя лучше.

– С кем он останется? – ждал ясного ответа Юнус.

– Пока не знаю, но не беспокойся, – уверял Пулло.

– Здесь много хороших людей.

– Лучше всего, если с ним будет Джамал Чиркеевский, – сказал Юнус.

– Джамал? – припоминал Пулло.

– Так и быть. Если он еще здесь.

– Я слышал, вы его арестовали.

– Не совсем, – уклончиво ответил Пулло.

– Но теперь это неважно. Пусть будет Джамал.

Они условились, где и в котором часу состоится встреча Пулло и Шамиля, если имам на нее согласится, сколько будет с обеих сторон охраны и что до их встречи объявляется перемирие.

Юнус дождался, пока приведут Джамала, и передал ему Джамалуддина.

– Не скучай, – пожал Юнус руку мальчику.

– Я скоро вернусь.

– Подожди! – сказал Джамалуддин и, взяв из вазы горсть конфет, положил их в карман Юнуса.

– Скажи моему брату Гази-Магомеду, что это я ему прислал. И пусть угостят Муслимат!

– Хорошо, – пообещал Юнус и ушел.

Юнуса сопроводили до Ахульго. Поднимаясь на гору, он хотел выбросить сладости, но затем передумал. Как-никак он обещал Джамалуддину выполнить его просьбу. Однако Юнус не мог представить себе, как Муслимат, которую Граббе лишил родителей, будет есть эти конфеты. Он пытался успокоить себя тем, что их послал не Граббе, а Джамалуддин, но ему все равно казалось, что конфеты жгут и оскверняют его. И рука будто сама собой избавилась от мучительного подарка.

В отличие от лагеря Граббе, на Ахульго царило тревожное ожидание.