Американский детектив - 4 - Джон Гоуди

— ХОРОШО! — снова загремел голос Ната. — ХОРОШО! СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ! ВСЕ ПОНЯЛИ? СОБЛЮДАЙТЕ ПОРЯДОК, ИЛИ МЫ ПРЕКРАТИМ ОПЕРАЦИЮ. МЫ ДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТО В НАШИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ СПАСТИ ВАС ВСЕХ. ЕСЛИ ВОЗЬМЕТЕСЬ ЗА УМ, ЭТО, МОЖЕТ БЫТЬ, УДАСТСЯ. ЕСЛИ НЕТ, ВСЕ ОСТАНЕТЕСЬ ТАМ! ВАМ ПОНЯТНО? ВСЕ!

Губернатор взглянул на стоявших около него мужчин. На многих лицах были синяки или кровь. Некоторые были разукрашены синяками, некоторые в крови. Билл Самуэльсон, тот громадный официант, стоял на четвереньках, тряс головой. Посмотрел наверх, на губернатора, как разъяренный зверь.

— Вопросы есть? — спросил губернатор. Никто не ответил.

— ВЫ ВСЕ ПОНЯЛИ? — снова загремел голос Ната.

Губернатор вновь высунулся из окна и помахал скатертью. Потом наступила пауза — с крыши передавали сообщение в трейлер.

И снова:

— ВСЕ В ПОРЯДКЕ? — спросил голос Ната. — ОСТАВАЙТЕСЬ НА ЭТОЙ ВОЛНЕ. НАЧИНАЕМ ВСЕ

СНАЧАЛА! СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПОЯС ВОЗВРАЩАЕТСЯ. НО…— Нат сделал паузу: — ПРИ ПЕРВОМ ПРИЗНАКЕ НОВЫХ БЕСПОРЯДКОВ СПАСАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ БУДУТ ПРЕКРАЩЕНЫ! — Голос умолк.

Сенатор взглянул на радиоприемник, который держал в руке. Улыбнувшись, уменьшил громкость. Снова зазвучала музыка.

Генеральный секретарь ООН негромко произнес:

— Номер пятьдесят два, пожалуйста, номер пятьдесят два.

Один из официантов, не участвовавший в столпотворении, протиснулся вперед. Бумажку с номером он крепко сжимал обеими руками.

* * *

В трейлере Нат положил трубку и глубоко вздохнул. Потом взял рацию и сказал в микрофон:

— Порядок, сержант. Как вы считаете?

— Похоже, вы их привели в чувство, — ответил Оливер, голос которого звучал все так же спокойно. — Если мне что-то не понравится, я сообщу.

Нат отложил рацию. Обвел взглядом трейлер.

Тим Браун сказал:

— Ну и шумиха же поднимется! Ведь сколько народу слушали ту же станцию и услышали ваши угрозы, или ультиматум, называйте это как хотите.

— Но ведь помогло? — вмешался Гиддингс.

— Помогло, — подтвердила Патти. Взглянула на Ната и улыбнулась.

* * *

— Прошу номер пятьдесят три, — сказал Генеральный секретарь ООН.

Пожарный Ховард спросил его:

— А какой номер у вас?

Генеральный секретарь улыбнулся:

— Шестьдесят. До меня еще семеро.

— И один из них я, — сказал Ховард. — У меня пятьдесят восемь.

Генеральный секретарь снова улыбнулся.

— Я вас поздравляю. — И потом добавил: — С вами было приятно работать.

— Пожалуй, — предложил Ховард, — нам бы стоило вместе выпить. Когда все закончится.

— С превеликим удовольствием.

Сенатор подошел к Кэрри Уайкоффу. В руке он все еще сжимал подсвечник.

— В следующий раз, Кэрри, — негромко сказал он, — я разобью вам голову. — И добавил: — Можете не сомневаться

* * *

Она все еще сидела там, где губернатор ее оставил, на краю стола, чуть покачивая красивыми длинными ногами. Ее спокойные голубые глаза все еще улыбались.

«Я всегда буду помнить ее такой, — подумал губернатор. — Всегда? Всегда. Целую вечность».

— Сейчас поедете вы, — сказал он. Видел, что она собирается возражать, и поэтому тут же продолжил: — Потому что я этого хочу, потому что умоляю вас уехать, а если это звучит выспренно, вы меня извините. В такие минуты человек хватается за высокие слова.

— Бент… — Она запнулась. Ее глаза перестали улыбаться.

— Я не хочу закончить свою жизнь низким эгоистичным поступком, — сказал губернатор. Неожиданно он улыбнулся. — Собственно, и это тоже эгоизм, признаю. Не могу избавиться от своего позерства. — Он подошел к ней и протянул руку. — Идемте!

Они вышли из офиса, держась за руки. В зале в этот раз все словно вымерло. Из приемника по-прежнему лилась музыка, но никто ее не слышал.

Губернатор сказал Генеральному секретарю:

— Номер сорок девять пропустили, Вальтер. Вот она.

Кэрри Уайкофф, увидев это, раскрыл было рот, но тут же молча закрыл его. В зале было тихо. Генеральный секретарь улыбнулся Ховарду:

— Значит, я ошибся, — заметил он. — До меня еще восемь.

Бет воскликнула:

— Бент!

— С Богом, милая! — Губернатор заколебался, но все же улыбнулся: — И поймайте за меня отличную форель!

Отвернувшись, он быстрым шагом вернулся в опустевший офис.

* * *

— Шестьдесят один, — раздавался голос начальника пожарной охраны города.

— Шестьдесят два!

Кэрри Уайкофф рванулся вперед. Сенатор загородил ему путь.

— У меня номер шестьдесят пять, — выдавил Кэрри и протянул руку с листком бумаги.

Сенатор мельком взглянул на нее, потом кивнул и шагнул в сторону.

— Точно.

Гигантская конструкция раскалялась все сильней. Огонь поднимался все выше и выше, разгоняя вечерние тени.

На площади стало уже темно, там включили прожектора. Фигуры, двигавшиеся в их лучах, бросали на стоявшее в дыму здание фантастические уродливые тени.

Толпа за полицейскими барьерами вела себя спокойно, никто не шумел и не кричал.

Постовой Шеннон сказал:

— Это мне кажется хуже, чем в аду, Фрэнк.

— Ну да. — Голос Фрэнка Барнса звучал спокойно и серьезно. — Не видно только несчастных грешных душ.

Высоко над ними, все еще в лучах заходящего солнца, снова вынырнул спасательный пояс и двинулся в свой бесконечный спуск на крышу Торгового центра.

— Ты думаешь, им удастся спасти всех? — спросил Шеннон.

Барнс развел руками.

— Даже если получится, этот ужасный день никто никогда не забудет. — Он помолчал, потом добавил: — Никто из нас.

* * *

— Семьдесят шесть! — объявил начальник пожарной охраны города. Он уже охрип от дыма и усталости. Закашлялся и никак не мог остановиться.

Сенатор отвернулся от окон. Ему стало тяжело дышать. Он окинул взглядом весь зал.

На противоположной стороне у противопожарных дверей белела скатерть, прикрывавшая останки Гровера Фрэзи.

В кресле возле них сидел кто-то, обвисший как мешок, запрокинув голову с открытым ртом. Сенатор не знал, кто это, но, как ему показалось, человек уже не дышал.

Бен Колдуэлл лежал на полу посреди комнаты, там, где упал. Его тело скорчилось в позе эмбриона. Он не двигался.