Азиатская Европа - Мурад Аджи

Разумеется, об этнических оттенках слова «монгол» тогда не было и речи.

…Первыми силу армии Чингисхана узнали китайцы, которым Алтай платил дань. Император удивился прибытию далеких послов, удивляло их требование. А оно было ясным как день, Алтай назначал дань китайскому императору, этому «самому ничтожному из людей». Услышав такое откровение, китайцы потеряли дар речи. Но им быстро вернули его. Чингисхан вошел в Китай, девяносто городов окружил и взял штурмом. Огромная армия китайцев стонала от собственного бессилия. Всадники наводили ужас, они малыми отрядами появлялись из ниоткуда и туда же исчезали после внезапной атаки. Били и отступали, то была тактика войны тюрков с превосходящим противником.

Принято думать, что компас изобрели китайцы, нет. Не у них тогда был компас. И здесь не обошлось без гения Чингисхана, он, как выяснилось, знал Китай лучше, чем сами китайцы. Успешно воевать помогали знания, собранные разведкой, а это — географические карты. И разумеется, геодезические инструменты, без которых карту не составить, без компаса и астролябии, они были у тюрков в начале их «степной» истории, то есть с I века.

Войско уверенно продвигалось вперед, разведка — одно из достижений Чингисхана! — в походе была безупречна, предсказывая события грядущего дня. Китайцы получали удар за ударом, всегда неожиданно и в самое больное место. Чиновникам императора ничего не оставалось, как самим пригласить послов Чингисхана и согласиться платить тюркам дань.

Однако завоеванием Китая эту акцию Чингисхана называть нельзя — неправильно. Алтай и Китай имели слишком много общего, что видно даже из их топонимов. Скорее, то были две части большой центральноазиатской страны, одной единой культуры. Великой Поднебесной империи, родины общих предков: культ Неба сплотил их задолго до новой эры. Они не составили государства в привычном понимании этого слова, потому что в античные времена были свои представления о государстве. Видимо, тогда произошла простая смена правителей, которая со временем бывала в каждой крупной империи…

Вторым походом Чингисхан взял власть над Северным Китаем. Но полководец не был бы мудрейшим из мудрых, не проявляй он избранность. Бог открывал ему то, что другие не замечали. В хлопушках салюта, устроенного в его честь, он увидел ружье — огнестрельное оружие. И понял, в руках китайцев порох — ключ к средневековому миру, а они, не догадываясь о том, пускали его на хлопушки.

О непобедимой армии Чингисхана западные ученые пишут как о полчищах «диких кочевников» (в точности как об Аттиле), но о технических ее новинках молчат. Например, о зажигательных снарядах — прародителях артиллерии… Нужна книга, чтобы рассказать о Чингисхане-полководце. То был художник на поле брани, всегда придумывал что-то свое. Скажем, каждому всаднику дал два коня, чтобы тот на ходу менял их в походе, и армия стала вдвое быстрее. Конница Чингисхана появлялась чуть раньше, чем ее ожидал враг. Ее удар был точным и неожиданным.

В обыкновенной степной колючке он увидел оборонительное оружие — железный шип. Ими срывал атаки неприятеля, сбивал любое преследование, рассыпая шипы перед наступающим врагом. Все в его армии было неповторимым, как в мастерской великого художника.

…Следующим после Китая на пути Чингисхана стоял Халифат, мусульманская страна, где жили потомки парфян, бактрийцев, кушан — словом, тюрки, отошедшие от Алтая. У них уже давно не было единства. Самовлюбленный султан Хорезма Мухаммед, царствовавший на землях от Персидского залива и границ Индии до Дешт-и-Кипчака, недостойно повел себя. Не как мусульманин. Он тайно сочувствовал секте исмаилитов, которая по-своему развивала теорию ислама, у нее были иные взгляды на Единобожие, на Коран. Взгляды, подозрительно близкие к католическим, та же самая философия «наместничества».

Идея наместничества находила сочувствие у представителей разных течений в исламе. Так, багдадская надпись 1221 года, ее приводит академик В. В. Бартольд, неплохо поясняет эту мысль. Халиф Насир называл себя «имамом, повиноваться которому предписано всем людям», «халифом господа миров». Возвеличивание себя становилось нормой духовных лидеров и в Халифате, и в Западной церкви. Видимо, в том и выражал себя процесс разложения духа, который, согласно тюркской традиции, духовенство обязано беречь. Меняя тюркские традиции веры, религиозные лидеры разрушали и саму веру. Так, один из багдадских халифов, принимая «египетского посла, сидел на престоле с плащом пророка на плечах, с мечом пророка на поясе и с посохом пророка в руке; на вопрос пораженного таким великолепием посла: „Не сам ли это Аллах?“ — государь будто бы ответил: „Это — заместитель Аллаха на земле его“».

Высокомерие, чванство и показная роскошь духовенства вызывали протест у истинных верующих. Отсюда рост «сект» и «еретических» течений, отсюда несогласия, которые стали отличать мир христиан и мусульман. Вот почему слова Чингисхана о чистоте веры были ясно услышаны и на Западе, и на Востоке.

Не сразу понял двуликий султан, кто перед ним!

Чингисхан не хотел воевать с мусульманами, он искал дружбы и союза с братьями тюрками, жившими в Халифате, предложил выгодную торговлю на «шелковой дороге». В 1218 году отправил султану караван с дорогими подарками. Однако тот напал на караван, купцов убили, товары украли. Чингисхан потребовал удовлетворения, Мухаммед убил и послов, заподозрив в них угрозу. Тогда оскорбленные мусульмане сами обратились к «великому заступнику всех тюрков», так записано в их обращении. Им стал неприятен султан с душою раба, который ждал момента, чтобы объявить себя арабским «папой римским», то есть наместником Аллаха на земле (Ага-ханом).

Подробности тех событий прочитываются в «Сборнике летописей» Рашид-ад-Дина, а также в бесценном труде В. Т. Тизенгаузена «Сборнике материалов, относящихся к истории Золотой Орды». Однако читать восточную литературу надо с той же осторожностью, что и западную, — по причине политической предвзятости авторов.

Очень трудно собрать факты, но куда труднее объективно осмыслить их.

Ответ осквернителю Единобожия последовал незамедлительно.

Но прежде, как гласит легенда, по традиции предков Чингисхан поднялся на вершину горы и обратился к Тенгри. Три дня и три ночи ждал он ответа, три дня и три ночи крошки хлеба и капли воды не было на его губах, лишь ветер студил тело, утоляя жажду. Когда он спускался с горы, армия знала, что делать. Завидев полководца, воины начали скандировать: «Тенгри, Тенгри». И молиться Ему… Воистину вера очищает сознание.

Тысячеголосое ура, усиленное раскатами эха, покатилось по земле.

Возглас «ура» Европа слышала со времен Аттилы и медленно привыкала к нему. Правда, если быть точным, кричали не «ура», а «хурай», что на древнетюркском языке означало «спаси и помилуй». Другое его значение — «бей», «рази», то есть призыв к атаке. Этот возглас вызвал панику в римских войсках в 312 году, не сразу привыкли к нему римляне…

Под знамена Алтая устремились новые отряды мусульман, собралось семьсот тысяч всадников. В Средней Азии готовились сойтись две великие силы, две культуры, которые тогда олицетворяли Восток. Таких сражений мир не видел и при Аттиле. Небесный Алтай против Халифата, один на один.