Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго

яйца. Серёжа любил сам иногда приготовить борщ, жаркое или плов. «Творчество жизни – это тоже талант!» – повторял неоднократно он. Здесь новую прописку обрёл старинный рояль, а подрастающий сын исполнял первые свои роли в нашем домашнем кукольном театре.

Когда мы будем расставаться с нашим милым старым домом, маленькая Анечка лобиком прижмётся к холодному стеклу дверей и будет горько оплакивать брошеный, холодный, пустой дом. А наш кот Серко уже не бросится навстречу, а издали будет провожать грустным взглядом выезжающую нашу машину сквозь распахнутые настежь ворота. На всю жизнь дети запомнят крошечный дворик, с таким же крошечным садом, со старой большой, расколовшейся на две половины грушей, с кустами белой и лиловой сирени, зацветавшими в майские дни.

В этом доме Серёжа подготовил к печати свою первую книгу «А.Блок», которая была напечатана в Киеве в 1981 году. Но по неизвестным нам причинам книга не попала на прилавки магазинов, а была отправлена в бибколлектор. И только сотня экземпляров, собственноручно подаренная им друзьям и коллегам, обрела подлинного читателя.

С 1976 года Серёжа работает в университете на подготовительном факультете. Преподаёт русский как иностранный. К этой работе он никогда не относился формально. Неизменно верный русской литературе, он мыслит изучение языка иностранцами как словесность. Он против адаптированных художественных текстов. Работаете коллегами над созданием методических пособий, книг для чтения с художественными текстами и даже с анализом поэтической речи. Преподавательскую работу он очень любил, и высокий рейтинг его определяли сами студенты. Но в эти годы мало кто знал его. Он был лишен светской жизни, возможности посещать театры, кино, концерты. Это были годы внутренней эмиграции. Никогда потом не вызвала краски стыда ни одна написанная им строчка.

Не могу умолчать и о том, что нас с Серёжей порой преследовали интриги тайные и явные. Они вносили сумятицу в наше бытие, нарушали ритм нашего дыхания, когда даже жизнь бросалась на карту, и решался вопрос жестко и непримиримо. И, может быть, в первую очередь была заслуга Сережи в том, что, выживая, мы сохранили семью, продолжали растить вместе детей, продолжали любить, страдать, и в награду Бог дарил нам творческое вдохновение.

Нет, не мифом была наша жизнь, а жестокой реальностью.

В 1978 году Серёжа вместе с семьёй выезжает за границу в республику Куба. В обшей сложности он проработал там с перерывом 4 года. Кроме методической помощи, которую он оказывал преподавателям и студентам, разворачивается большая общественная деятельность по распространению русской культуры и прежде всего по изучению русского языка и литературы. Дни русской культуры проходили два раза в год с привлечением кубинской интеллигенции и студенчества не только Гаваны, но и провинций. Особенного внимания достойны Пушкинские дни, проходившие в июне. Сам Сергей брал на себя проведение циклов лекций, докладов на соответствующие темы, устраивал музыкальные и поэтические вечера в Доме дружбы в Гаване с привлечением студентов и учеников Русской посольской школы, музыкантов, писателей, представителей разных посольств. Он становится другом для многих кубинцев. Именно на Кубе он ещё раз убедился в том, что между людьми не должно быть ни языковых, ни национальных преград. Он был своим среди нищих негритянских кварталов и среди образованной интеллигенции. Он был своим среди уцелевших аристократов, презиравших пошлость поп-культуры и цинизм. Уже тогда Серёжа, бывая в Союзе писателей, понял, что особенного внимания и любви достоин Элисео Диего, замечательный поэт, сказочник, представитель духовной элиты, еще не понятый широким читателем и не удостоенный особого внимания правительства.

В 1984 году, вторично выехав с семьёй на Кубу, Серёжа продолжит свою педагогическую и общественную деятельность. Но теперь его будут ждать. Он объездит все провинции Кубы. Он уже явится к Элисео как друг и читатель. В нашем доме в Наутико захотят побывать писатели, переводчики и просто добрые друзья. Посетил нас и Элисео с женой Бейлей. Хрупкий, маленький, страдающий от удушья, он был высок своим великодушием, простотой и искренностью.

В поддержку Элисео и его творчества, Серёжа впервые на Кубе организует вечер, на котором ученики посольской русской школы и студенты гаванского университета будут читать стихи Элисео на двух языках: испанском и русском. Ведущим будет сам Сергей, а его помощником и переводчиком – Даниэль. На этом вечере будут присутствовать собратья по перу и родные Элисео. Зал замрёт, когда к микрофону подойдёт он, с неизменной сигаретой. Трудно пересказать те слова, которыми он наградил участников вечера и Сергея. Так говорить, так благодарить мог только он. Когда он вернулся на место, я видела, как вздрагивала его спина, как утирал он пот со лба. Стоя играл оркестр Вивальди в честь Элисео.

Потом Серёжа повторял запомнившуюся фразу: «Мы, Серхио, говорим с тобой на трёх языках: на испанском, на английском, и на том – самом главном…». Да, бывают встречи, посланные самой судьбой. Покидая Гавану, мы всё же ещё раз решили заехать к Элисео домой, чтобы уже проститься навсегда. Но на этот раз прощание было радостным.

Это был 1986 год. Страшный год чернобыльских событий и радостный, потому что мы возвращались домой.

Сразу же после смерти Элисео, в марте 1994 г., Серёжа посвятит его памяти вечер на сцене в Доме актёров и в том же году издаст альбом его стихов на трёх языках как маленький памятник под названием «Талисман», где будет запечатлена наша семья.

В 1995 г., получив разрешение в кубинском посольстве на бесплатный проезд, Серёжа полетит на Кубу, где проведёт одни лишь сутки, чтобы встретиться с верными кубинскими друзьями, связаться с семьёй Элисео. Он с волнением вдохнёт знакомый запах старой Гаваны, воскресит в памяти добрые дела и встречи, на веранде у Даниэля будет смаковать крепкий кубинский кофе, и в последний раз запечатлит яркую до рези глаз морскую бирюзу.

В 1986 году будет опубликована его вторая книга «Музыка поэтической речи». Он писал её в промежутке между двумя поездками на Кубу. Заканчивал в Санжейке, на побережье Черного моря под Одессой, в 1984 году, где мы с семьёй Кобринских проводили отпуск. Серёжа умудрялся работать, отдыхать и ещё брал на себя планирование наших материальных ресурсов. Из всех друзей, которых мы ценили, эта семья более тридцати лет играла решающую роль в нашей судьбе, оказывая помощь в самых непредсказуемых ситуациях. Я не преувеличиваю, что именно эти люди, Людочка и Юра, были для нас больше, чем друзьями, но, зная их скромность, я не буду пока распространяться в подробностях. Скажу только, что и теперь, в августе, когда Серёжа узнал о своём страшном диагнозе, рядом оказались они.