Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Шхаде инициировал и контролировал принятие на вооружение новых боевых методик, например, стрельбу из минометов прямой наводкой по боевым машинам пехоты или использование взрывных устройств против танков. Он разработал новые виды террористических акций смертников с использованием плавсредств и бензовозов. Он внес основной вклад во ввод в действие кустарных твердотопливных ракет «Кассам», которые изменили характер атак ХАМАС на Израиль. Руководитель филиала Шин Бет в Южном округе хорошо понимал роль Шхаде в ХАМАС: «Он лично отдает конкретные приказы об осуществлении атак, разрабатывает политику террора и издает указания о том, какие и где должны быть проведены террористические акты. Он является движущей силой организации, он и есть террор».

Согласно данным Шин Бет, только за период с июля 2001 по июль 2002 года Шхаде прямо участвовал в террористических актах, в которых было убито 474 человека и ранено 2649[1316]. За ним было установлено плотное наблюдение, но поскольку он действовал с территории сектора Газа, Израиль не мог арестовать его. В то же время и Палестинская национальная администрация не хотела гарантировать того, что Шхаде не будет атаковать израильтян.

В связи с этим имя Шхаде было внесено в «красный» список, и операция «Знаменосец» началась.

В любом «целевом» убийстве, прежде чем происходило нажатие на курок, личность объекта должна была быть подтверждена в реальном времени двумя независимыми источниками. Процедура «кадрирования» предназначалась для того, чтобы обеспечить ликвидацию именно объекта, не «его друга, брата, двойника или просто прохожего», как отмечал Дихтер. Служба Шин Бет, военная разведка АМАН и военно-воздушные силы прилагали все усилия, чтобы никогда не допускать ошибок. «Мы не можем позволить случиться второму Лиллехаммеру», – снова и снова повторял Дихтер. Было много случаев, когда руководители операций из ВСЦ останавливали их, чтобы не рисковать нанесением ущерба другому человеку.

На практике «кадрирование» – гораздо более сложное дело, чем кажется на первый взгляд. Во многих случаях одним из двух требуемых источников был агент-палестинец, который знал объект и должен был подтвердить его личность с закрытой позиции на финальных стадиях операции. У Шин Бет и подразделения 504 АМАН было много источников, но «эти ребята не являлись главными раввинами», как выражался Дихтер, имея в виду, что, будучи предателями своего народа и своих друзей, они зачастую не обладали высокими моральными качествами[1317]. «Нам приходилось обращаться с ними с большой долей скептицизма».

В правилах работы ВСЦ существует положение о том, что, если визуальный контакт с объектом операции утрачен, предыдущее «кадрирование» отменяется и должно производиться снова. Например, если объект сел в машину и был «позитивно идентифицирован», то если он заехал под крышу заправочной станции и исчез из вида, процесс установки его личности должен начинаться вновь. Такие ситуации возникали много раз, часто из-за густой облачности, и это иногда предполагало полную остановку операции.

Благодаря строгой процедуре идентификации личности объекта у Шин Бет всегда был очень высокий процент установления целей. «“Кадрирования” у нас обычно точны на 100 %, – говорил Дихтер. – К сожалению, не каждый раз удавалось уничтожить цель, но в каждом случае это был именно тот объект, который был нам нужен». И что характерно, «целевые» убийства постепенно начали приносить желаемый эффект. К середине 2002 года действия Израиля против терроризма с участием смертников начали давать результаты. Количество израильтян, убитых подрывниками-смертниками, начало сокращаться. После 85 убитых израильтян в марте отмечено только 7 в июле, 7 в августе и 6 в сентябре.

И все же, хотя для точной установки объекта прикладывались максимальные усилия, значительно меньше сил тратилось на то, чтобы обеспечить ситуации, в которых объект был один и поблизости от него не оказывались невинные люди. Несмотря на строгие правила, ограничения и дублирующие схемы безопасности, Израиль теперь осуществлял политические убийства в таких масштабах, что в этих акциях неизбежно возникали ошибки. И хотя их в целом было немного, но когда они случались, умирали невинные люди.

Кроме того, временами разработчики операций специально рассматривали вопрос о допустимости убийства людей, окружавших цель, если до нее нельзя было добраться, когда она находилась в одиночестве. В таких случаях Армия обороны Израиля и Шин Бет просили направлять в ВСЦ представителей департамента международного права Главной военной прокуратуры для консультаций. «Это ставило военных юристов в очень сложное положение, – рассказывал Даниель Рейснер, начальник упомянутого департамента, – так как было ясно, что если присутствовавшие на таких консультациях военные юристы не говорили “нет”, это можно было понимать, как если бы они сказали “да”»[1318].

Главный военный защитник военной прокуратуры был кооптирован в состав постоянного совещания Генерального штаба и сделан участником секретных консультаций по вопросам безопасности. Шин Бет открыла доступ к своим досье на объекты «целевых» убийств для военных юристов. Рейснер и представители департамента международного права часто присутствовали в ВСЦ во время проведения операций. Их присутствие являлось «прикрытием со стороны закона», как выражался Финкельштейн, которое военные и сотрудники спецслужб хотели иметь на случай, если бы они когда-либо подверглись судебному преследованию в Израиле или за границей.

Вердикты военных юристов из департамента международного права являлись практическим применением положения о «пропорциональности», которое теоретически требовало, чтобы наносимый Израилем в ходе операций урон не превосходил получаемых от них выгод. Сколько невинных жизней разрешено Израилю принести в жертву, чтобы ликвидировать опасного террориста?

«Террористы, – рассказывал Рейснер, – сполна использовали нашу чувствительность к вопросу о нанесении ущерба невиновным. Они часто брали детей на руки при переходе улиц, окружали себя гражданскими лицами. Однажды я находился в Военно-ситуационном центре, когда управляемая ракета была выпущена по террористу, стоящему на крыше. Тут совершенно неожиданно мы увидели, как он берет на руки ребенка. Конечно, я отдал приказ направить ракету в землю».

Военные юристы испытывали трудности с выработкой единого стандарта сопряженных со спецоперациями ущерба и жертв. «К каждому случаю необходимо было подходить со своими мерками, – говорит Рейснер. – Тем не менее у нас было одно четкое правило: все мы были родителями, и не могли мириться с убийством детей. Мы никогда не санкционировали операцию, которая бы противоречила этому правилу»[1319].