Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Среди пилотов-резервистов назревало выступление. По закону после выхода в запас они служат один день в неделю в мирное время и находятся на полной военной службе в период войны. В целом они старше летчиков-контрактников, уже пожили гражданской жизнью и больше сталкивались с миром с точки зрения демократических институтов, а не военной иерархии. Целые группы этих людей – летчики и спецназовцы из «Сайерет Маткаль» – опубликовали (независимо друг от друга) письма в СМИ, в которых отказывались принимать участие в агрессивных акциях против палестинцев, и прежде всего «целевых» убийствах. Протестующие пилоты и солдаты знали, что они дорого заплатят за то, что подписали эти открытые письма. В напряженной общественной атмосфере, создавшейся в результате кровопролитных акций террористов-смертников, многими израильтянами эти заявления были расценены как измена, а некоторыми руководителями Армии обороны – как отказ выполнять приказы в военное время.

Особенно поразительным было подписание подобного заявления бригадным генералом Ифтахом Спектором, военным летчиком, установившим мировой рекорд в 12 сбитых сверхзвуковых вражеских истребителей и считавшимся многими лучшим боевым пилотом в истории израильских ВВС[1331]. Другим подписантом явился подполковник Йоэль Петерберг, знаменитый военный вертолетчик, который был награжден за исключительную смелость и мужество, проявленные в ходе спасательной операции подразделения сухопутных сил, попавшего в засаду в Ливане.

«Шалом, меня зовут Йоэль, – обратился он с речью к митингующим. – Я летал на военных вертолетах Cobra, Apache и Blackhawk в Армии обороны Израиля, а сегодня отказываюсь служить в израильских оккупационных войсках… Мы являемся солдатами мира. Мы остановим войну, смерти и горе. Вы, лидеры государства и руководители вооруженных сил, – будете отвечать за последствия. Если не в судах Израиля, то в международном суде в Гааге, а если не в Гааге – то перед Создателем»[1332].

До интифады «целевые» убийства были секретными операциями, осуществляемыми небольшими независимыми группами, работавшими на «Моссад» далеко за пределами Израиля. Вполне возможно, что они совершались в интересах государства, но моральные критерии этих акций определялись лишь несколькими оперативниками и членами кабинета. Когда же эти деликатные точечные операции были превращены в гигантскую машину убийств, причастными к ней оказались тысячи людей. Военнослужащие и пилоты Армии обороны Израиля, сотрудники Шин Бет, люди, которые добывали, фильтровали, анализировали и докладывали разведывательную информацию по принадлежности, – все они были вовлечены в эти операции, часто значительно более глубоко, чем те, кто являлся исполнителем политического убийства. И к лету 2002 года ни один израильтянин не мог игнорировать того, что совершалось от его имени.

Упомянутые протесты в большинстве своем встречали яростный отпор. Эхуд Ятом, в прошлом оперативный работник Шин Бет, который застрелил двух террористов, захваченных на автобусном маршруте 300, стал к тому времени политиком в партии Биньямина Нетаньяху «Ликуд» (и собирался стать членом кнессета в 2003 году). Он сказал тогда, что отказывающиеся служить в армии – это «пораженцы». «Их надо подвергнуть общественному порицанию, предать суду, лишить званий и нашивок подразделений и выбросить из армии». Армия обороны объявила, что действительно изгонит из своих рядов тех, кто не отзовет свои подписи с писем протеста.

Через три дня после публикации письма, подписанного военными пилотами, Ариэль Шарон и его ближайшие советники собрались на ферме Havat Shikmim в Южном Израиле. Один из участников встречи назвал письмо «стонами пораженцев». Шарон обратился к нему на повышенных тонах. «Ты не прав, – резко бросил он. – Это не те битники, которые приходят на призывной пункт с серьгами в ушах и зелеными волосами. В этом списке числятся люди, которые совершили самые геройские поступки во имя Израиля».

Шарон посмотрел на своих советников. Он понял всю остроту ситуации. «Пожар, – сказал он. – Пожар охватил самый центр леса»[1333].

Известна такая шутка: когда человек умирает, он поднимается в рай, чтобы предстать перед Господом, сидящим на священном престоле. Бог спрашивает каждого вновь почившего, желает ли он остаться в раю или быть отправленным в ад. Каждый дает ответ, Господь оглашает решение, и пред его очами предстает следующий человек. Шутка гласит, что последним всегда является аналитик разведки. В крупных военных и разведывательных структурах аналитики – это те, кто определяет, какой кусочек развединформации из поступающего потока сведений заслуживает дальнейшей проработки. Они решают, что важно, а что – нет. Отчасти принимают решение о том, кто следующим предстанет перед престолом Господним. Вперед выступает разведчик-аналитик. «А ты куда хотел бы попасть?» – спрашивает Бог. «Никуда, – отвечает оперработник слегка раздраженным тоном. – Ты сидишь в моем кресле».

Амир (имя не настоящее)[1334] был сетевым аналитиком, талантливым молодым человеком, приписанным к подразделению 8200, одному из самых престижных подразделений Армии обороны Израиля. Как и все аналитики, он сидел на базе за усиленными бетонными стенами, отслеживая и анализируя информацию. Большую часть поступающих разведсведений невозможно было перевести и обработать просто потому, что их было слишком много, а времени слишком мало. В компетенцию Амира входило принятие решений о том, какой канал коммуникации прослушивать и какие сообщения перехватывать. Военнослужащие типа Амира решали, какие куски информации, добытые их младшими коллегами, следует переводить и докладывать наверх. Он был конечным редактором «сообщения», как называются единицы разведсведений в подразделении 8200. Именно Амир придумывал заголовок и решал, кто должен прочитать это сообщение. Например, он должен был определить, является ли один из собеседников в перехваченном разговоре владельцем лавки, заказывающим товар, или джихадистом, отдающим зашифрованные указания по изготовлению бомбы. Если Амир сделает ошибку, то невинные люди – израильтяне, с одной стороны, и несчастный бакалейщик, – с другой, могут умереть. И аналитик должен был делать это быстро.

Официально Амир и его коллеги по базе радиоэлектронной разведки подразделения 8200 в Турбане занимались борьбой с террористическими атаками. Неофициально они решали, кто будет убит следующим. Фактом остается то, что «целевые» убийства санкционировал премьер Шарон, а между ним и сотрудниками базы находилось много начальников. Однако политики просто утверждали рекомендации разведывательного сообщества, которые в конечном счете исходили от разведчиков-аналитиков. Один такой специалист рассказывал: «Наша роль в выборе целей политических убийств была важнейшей. Я мог решить, является ли, по моей оценке, какой-то человек координатором террористической ячейки, мог плотно «сесть» на него и собрать достаточное количество информации, чтобы идентифицировать его как объект уничтожения. Если этот человек действительно был связан с террором, такой процесс мог занять всего несколько недель, не больше»[1335].