Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд

– Вы, вероятно, пришли сюда со стороны Форт-Симпсона, Кент, и О’Коннор уже успел вам обо всем этом рассказать? Ведь это он доставил сюда Маретту! Он провел ее и через Серную страну.

– О’Коннор?!

Кент вскочил на ноги. В один момент Мак-Триггер прочитал по его лицу все.

– Да что с вами, Кент? – удивился он, глядя с недоумением в широко раскрытые глаза своего собеседника. – Точно вы и на самом деле этого не знаете. Разве вы не встретились с О’Коннором? Вы действительно этого не знали?

– Мне неизвестно ровно ничего, – чуть дыша ответил Кент.

Мак-Триггер с удивлением уставился на Кента.

– Я все время скрывался, – продолжал Кент. – Все это время я прятался от полиции.

Мак-Триггер глубоко вздохнул. Он опять схватил Кента за руку и сказал ему:

– И вы все-таки пришли сюда, в ее родной дом, будучи уверены, что именно она убила Кедсти. Трудно этому поверить, Кент… И все-таки…

На его лице появилось вдруг выражение сожаления, даже горя, и, проследив за его взглядом, Кент увидел, что он смотрит на большой камин, находившийся у противоположной стены комнаты.

– Еще прошлой зимой эту печь сложил нам О’Коннор, – продолжал Мак-Триггер с усилием. – Я все-таки должен рассказать вам все, прежде чем вы повидаетесь с Мареттой снова. Вы должны понять и отнестись ко всему как джентльмен. Я не хотел бы, чтобы она рассказывала вам об этом сама. Вот в чем дело…

Они оба подошли к камину. С его карниза Мак-Триггер снял фотографию и подал ее Кенту. Это был портрет человека, того самого, которого Кент видел когда-то перед домом Кедсти в грозовую ночь.

Кент вскрикнул от удивления. Да-да, это был тот самый призрак, которого осветила молния на дворе Кедсти, когда он, Кент, глядел из своего слухового окна!

– Это мой брат, – конфузливо сказал Мак-Триггер. – Я очень любил его. Сорок лет мы прожили вместе. Маретта была наша общая дочь – его и моя. Джона Баркли убил именно он. Он же, вот этот мой брат, убил и Кедсти.

Некоторое время оба они молчали. Мак-Триггер смотрел не на Кента, а на камин. Затем он продолжал:

– Он убил обоих этих людей, но его нельзя считать их убийцей, Кент. Его нельзя назвать преступником. Это был приговор, самосуд, без участия закона. Если бы не Маретта, я не стал бы затруднять ваше внимание своим ужасным рассказом. Я не люблю вспоминать обо всем этом. Это случилось уже давно. Тогда я еще не был женат, но мой брат был на десять лет старше меня и уже имел жену. Звали ее Марией, а его – Дональдом. Я уверен, что Маретта очень вас любит, Кент. Так же любила Дональда и Мария. Но Дональд не только любил ее – он ее обожал, он дрожал над ней. Мы пришли в горную страну первыми, только втроем, и еще раньше, чем начались разработки золота в Доусоне и Бонанзе. Тогда это была страшно дикая страна. Женщин там не было ни одной, но Мария последовала за Дональдом. Она была красива, с волосами и глазами, как у Маретты. Но все это окончилось трагедией.

Я не буду посвящать вас в подробности. Они ужасны. Случилось так, что Дональд и я отправились на охоту. Три человека, при этом белых, – заметьте это, Кент, – пришли с севера и остановились в нашей хижине. Когда мы вернулись, то нашли дома то, от чего чуть не сошли с ума. Мария скончалась на руках у Дональда. Оставив ее одну на столе, мы бросились вдогонку за этими белыми чудовищами, которые изнасиловали ее по очереди. Только метель спасла их, Кент. Она занесла их следы. Вернись мы домой двумя часами раньше, мы разделались бы с ними по-своему.

С этого дня Дональд и я превратились в сыщиков. Мы бросились за ними, обшарили все углы, долго искали, и наконец нам удалось обнаружить, кто были эти три зверя. Через два года Дональд настиг одного из них на берегах реки Юкон, и прежде чем убить его, он выпытал от него, кто были два других. Долго еще после этого мы искали. На это потребовалось целых тридцать лет! Дональд был физически крепче меня, но под конец он не выдержал и сошел с ума. Целые месяцы он проводил под открытым небом, все еще отыскивая своих врагов. Прошло десять лет, и однажды в самую глухую зиму мы зашли с ним в какую-то избушку, зараженную черной оспой. Она оказалась домом Пьера Радисона и жены его Андре. Оба они были уже мертвы. Около них по холодному полу ползала маленькая грудная девочка и плакала. Мы взяли ее, Дональд и я. Из этого ребеночка выросла затем Маретта.

Мак-Триггер рассказывал и не отрывал глаз от огня в камине. Но в эту минуту он вдруг поднял голову и посмотрел на Кента.

– С первой же минуты мы оба обожали этого ребенка, – продолжал он уже нежным трогательным голосом. – Я надеялся, что любовь к этой девочке спасет Дональда. И он действительно стал поправляться. Но она не спасла его от безумной жажды мести. Мы отправились далее на восток. Нам удалось набрести на удивительные места, на целые горы золота, еще не тронутые руками человека. Мы основались здесь, и я стал еще больше надеяться на то, что этот новый мир, который мы открыли вместе с Дональдом, поможет ему успокоиться и забыться. Я женился, и моя жена крепко привязалась к Маретте. У нас родился ребенок, потом другой, но оба они вскоре умерли. После этого мы полюбили Маретту еще больше. Моя жена Анна – дочь миссионера, женщина образованная, и она сумела кое-чему, в известных пределах, научить и Маретту. Здесь вы найдете массу самых разнообразных книг – и для чтения, и учебников. Она же преподавала ей и музыку. Денег хватало на все, потому что все здешнее золото было наше. Но затем мы решили, что Маретта должна закончить свое образование по-настоящему, и я отвез ее в Монреаль и отдал там в институт. Это разбило ей сердце. А затем, еще через некоторое время…

Мак-Триггер помолчал немного и посмотрел Кенту в глаза.

– Затем, – продолжал Мак-Триггер, – Дональд возвратился однажды из Доусона в ужасном виде и сообщил нам, что нашел наконец тех двух людей. Одним из них оказался Джон Баркли, богатый лесопромышленник, а другим – инспектор пограничной стражи Кедсти с пристани Атабаски.

Кент хотел заговорить и не смог. Удивление от этого сообщения Мак-Триггера лишило его дара речи. Он без того уже был поражен в этот вечер тем, что неожиданно узнал, что Маретта жива и находится здесь, а тут еще эти новости про Баркли и Кедсти и про то, что О’Коннор, его старый товарищ, тоже знал всю правду.

И, ничего не ответив, он кивком головы попросил Мак-Триггера продолжать.

– Я знал, что могло случиться, – начал Мак-Триггер опять, – если бы Дональд отправился разыскивать Баркли и Кедсти; но в то же время нельзя было удержать его дома. Он был сумасшедший, настоящий сумасшедший. Мне оставалось только одно. Я решил на время задержаться дома с намерением предупредить этих двух негодяев, погубивших жену Дональда. Я знал, что все доказательства были у нас в руках и что поэтому им ничего не оставалось бы делать, кроме как бежать. Что за дело, что они были богаты и влиятельны! У нас были собраны все улики и свидетельские показания – недаром же мы столько лет потратили на поиски! Я попробовал было объяснить Дональду, что мы могли бы просто упечь их в тюрьму, но он, бедняга, совсем уже тронувшись умом, заладил только одно и то же: убить их да убить! Тогда, чтобы отвлечь его от такого намерения, я посоветовал ему отправиться к Маретте в Монреаль, и в этом-то и состояла моя роковая ошибка. Он исчез, так и не сказав нам, куда именно он едет – к Маретте или на пристань Атабаску. Тогда я сообразил, что если доберусь до ближайшей железной дороги, то успею еще предупредить негодяев и вернуться к себе раньше, чем он туда попадет. А на случай, если бы он отправился в Монреаль, я полагал, что его любовь к Маретте задержит его там, если он действительно к ней придет. Между тем она уже окончила курс и собиралась к нам сюда, и я боялся, как бы они не разминулись в дороге. Поэтому я написал ей откровенно обо всем и приказал ей оставаться в Монреале и ждать. Вы знаете, как она исполнила это приказание. Как только она получила мое письмо, она тотчас же отправилась на Север, потому что Дональд даже вовсе и не думал к ней заезжать. Она встревожилась и, зная из моего письма о том, где жили Баркли и Кедсти, пустилась туда сама, чтобы предупредить этих двух подлецов, так как даже и не предполагала, что я сам отправляюсь к ним на пристань Атабаску.