Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит

– Черт возьми, он был мне очень нужен. Как насчет пулеметов?

– Четыре «максима». Дико повезло.

– Лошади?

– Тут у нас не все гладко… вам лучше съездить и подобрать самому.

Пока ехали по дороге к Рандфонтейну, Шон продолжал безжалостно мучить майора настойчивыми вопросами. Рискованное предприятие, которое он затевал, обещало стать непростым и требовало серьезной подготовки. По мере того как они разговаривали, то и дело споря, волнение Шона росло. Наконец-то он серьезно взялся за дело.

Когда они рысью проехали мимо часовых и оказались на территории огромного военного лагеря в пригороде Йоханнесбурга, он задал последний, ключевой вопрос:

– Эйксон уже решил, в каком районе я буду проводить операции?

– Да, – ответил Петерсон, понизив голос. – В юго-восточной части Трансвааля.

– Так ведь там действует отряд Леру!

– Это верно. Тот самый джентльмен, который на днях напал на ваш поезд.

Снова Ян Пауль!

– Вот мы и приехали, Кортни.

Немного в стороне от основного лагеря располагались три линии белых брезентовых палаток. За ними дымила полевая кухня, а вокруг нее толпились воины Шона.

– Черт побери, Петерсон! Говорите, значит, с бору по сосенке? Да вы же оставили всю нашу армию без поваров и денщиков! А там кто такие? Матросы, черт побери!

Петерсон заерзал в седле.

– Чуть не силком их сюда притащил, – с бледной улыбкой признался он. – Артиллеристы с линкора «Отпор». А с ними и ваш вахмистр.

Подошел Экклс во главе колонны по четыре человека. Здоровый как бык, черные усищи, ростом шести с лишним футов, грудь колесом. Петерсон представил его Шону, и они обменялись оценивающими взглядами.

– Понабрали какой-то грязный сброд, сэр.

– Придется нам с вами слегка поработать, Экклс.

– Это уж точно, сэр.

– Тогда давайте сразу и начнем.

Во взглядах обоих отразилось взаимное уважение, – кажется, оба понравились друг другу.

Через неделю отряд был готов выступать. Саул придумал для него название: «Боевые лазутчики Кортни». Бойцы имели полную экипировку и неплохо держались в седле, хотя некоторые из них демонстрировали весьма любопытные стили верховой езды – особенно представители Королевских военно-морских сил. Из интенданта Шон выбил для своих воинов нормальную форму, как у бойцов имперской легкой кавалерии: армейская шляпа из мягкого фетра, гимнастерка цвета хаки, кавалерийские бриджи, высокие ботинки, патронташ. У них имелось сорок здоровых, упитанных вьючных мулов и четыре пулемета «максим». Для обслуживания пулеметов Экклс подобрал подходящих ребят и собственноручно обучил их.

Эйксон одобрил просьбу Шона расположить базу отряда в Чарльзтауне. Он организовал железнодорожный транспорт на юг, к этому маленькому населенному пункту возле границы с Наталем, обещал поддержку находящихся в этом районе больших подвижных отрядов и сообщил, что ждет от Шона больших свершений. В его устах это прозвучало как некая угроза.

– Но, дорогой, тебе даже нормальной формы не выдали. Выглядишь как-то совсем… уныло.

Кэнди лежала, раскинувшись на широкой кровати, и наблюдала, как Шон одевается. Она придерживалась устоявшихся и весьма определенных взглядов касательно того, что такое настоящая военная форма. Это прежде всего золотые галуны и шнуровка, какая-нибудь звезда – скажем, орден Подвязки на ярком алом фоне.

– А пуговицы? – добавила она. – Да что это за пуговицы? Они у тебя даже не блестят.

– Буры обожают все, что блестит. Прекрасная цель, особенно когда светит солнце, – отозвался Шон, оглядываясь на нее через плечо.

Волосы ее в золотом беспорядке разметались по подушке, а голубой халатик скорее возбуждал наблюдателя, нежели скрывал от него ее прелести. Шон опять торопливо повернулся к зеркалу в человеческий рост и стал причесывать волосы на висках. Их уже слегка тронула седина. А что, очень даже… вполне благородно, подумал он. Вот только нос подкачал. Он взял его двумя пальцами и выпрямил. Вот сейчас прекрасный нос. Он отпустил пальцы, и нос мгновенно вернулся в прежнее положение. Не нос, а черт знает что, крючок какой-то.

– Ну все, я тебя покидаю, – сказал он.

Кэнди сразу вскочила, и смех застыл на ее мелко дрожащих губах.

– Я спущусь с тобой, – сказала она, быстро приводя в порядок халатик.

– Нет.

– Да! У меня для тебя есть прощальный подарок.

Во дворе гостиницы их поджидали четыре толстых мула, впряженные в двухколесную коляску. Кэнди подвела к ней Шона и приподняла брезентовый верх:

– Я подумала, тебе это не помешает.

Чтобы Шон не замерз, она приготовила овчинную куртку, шесть изящных шерстяных одеял, еще одно, стеганое пуховое одеяло, две пуховые подушки, матрас, а также ящик первоклассного французского бренди и ящик шампанского «Вдова Клико». Чтобы Шон, не дай бог, не умер с голоду, его ожидали припасы, тщательнейшим образом упакованные в деревянных ящиках: запеченный в горшочках лосось, земляничное варенье, икра в маленьких стеклянных баночках и разные консервированные деликатесы. Что касается здоровья, тут наличествовал короб с полным набором хирургических инструментов. Чтобы защищаться от злых буров, имелась сабля из толедской стали в отделанных серебром кожаных ножнах, а к ней парочка револьверов системы Кольта в подарочном футляре красного дерева.

– Кэнди… – начал Шон и запнулся. – Прямо не знаю, что и сказать.

Она едва заметно улыбнулась и взяла его под руку:

– У меня есть кое-что еще.

Она кивнула конюху, который мгновенно исчез и тут же вывел из конюшни чистокровного арабского жеребца, спину которого украшало английское охотничье седло.

– Черт меня побери! – ахнул Шон.

Жеребец заплясал, двигаясь боком, и солнце заиграло на его роскошной попоне. Он раздувал огромные розовые ноздри и вращал глазами, потом встал на дыбы, и конюх, не удержавшись на ногах, покатился по земле.

– Кэнди, дорогая моя… – повторял Шон.

– До свидания, Шон, – ответила Кэнди, вытянула губы для поцелуя и, быстро отстранившись, чуть не бегом бросилась обратно в гостиницу.

Пока Саул громко выражал другу поддержку, выбирая при этом далеко не великосветские выражения, Мбежане и конюх с двух сторон держали скакуна за узду, и Шон вскочил в седло. Они отпустили зверя, и Шон принялся усмирять норовистый презент. В конце концов жеребец будто бы покорился седоку, начал выплясывать, перебирая ногами и выгибая шею, и Шон заставил-таки его двинуться в нужном направлении – в сторону йоханнесбургской железнодорожной станции.

Экклс невозмутимо ждал его приближения.

– Какого черта, вахмистр, что вы видите тут смешного?! – крикнул Шон.