Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала - Наталия Шило

Строго говоря, эмоции растрачивали советские люди напрасно. Вне зависимости от их отношения к происходящему их изначально не спрашивали. Согласно журналу посещений И. В. Сталина, 11 июня к нему приходили, в частности, Н. И. Ежов, К. Е. Ворошилов и В. В. Ульрих. Последний находился у И. В. Сталина с 16:00 до 16:20. В это же время в кабинете И. В. Сталина были В. М. Молотов (пришeл в 15:45), Л. М. Каганович (пришeл в 16:00), Н. И. Ежов (зашeл вместе с В. В. Ульрихом в 16:00) и К. Е. Ворошилов, который зашeл чуть позже, в 16:10. В отличие от остальных В. В. Ульрих у И. В. Сталина был нечастым гостем. Так, с начала 1937 года он появился там только 29 января в разгар открытого процесса по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», где он был председателем, а подсудимыми проходили Г. Л. Пятаков, К. Б. Радек, Л. П. Серебряков, Г. Я. Сокольников и другие. Так что зачем он приходил 11 июня – понятно, за окончательным согласованием линии ведения процесса и утверждением приговора.

А погромная волна «праведного народного негодования», сопровождавшаяся истерикой признательности к бдительным органам внутренних дел, своевременно обезвредившим «изменников подлых гнилую породу», а также к советскому пролетарскому суду, «незыблемо стоящему на страже революционной, социалистической законности», явилась результатом выполнения шифровки в адрес центральных комитетов нацкомпарий, крайкомов и обкомов ВКП(б): «В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими, ЦК предлагает Вам организовать митинги рабочих, а где возможно – и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры наказания. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня. № 4/с№ 758/щ. Секретарь ЦК Сталин. 11/VI – 1937 г. 16 ч. 59 м.»7.

Советские средства массовой информации и пропаганды 1930-х годов – вообще интересное и поучительное явление в плане исследования технологий формирования общественного мнения и манипуляции массовым сознанием. Историкам еще предстоит разобраться, какую роль сыграли тогдашние «информационные тех нологии» в создании, «в условиях обострения классовой борьбы», обстановки всеобщей подозрительности, только и сделавшей возможным «большой террор». Когда кругом убедительно мерещились враги, шпионы, вредители, диверсанты и убийцы. Когда авария в результате случайности или банального разгильдяйства или несчастный случай могли быть расценены как преднамеренный теракт. Когда сосед писал доносы на соседа по каким угодно мотивам – от идейных до корыстных. Когда неосторожно сказанное слово, случайно услышанное «бдительным» ближним, могло обернуться длительным сроком, а то и «высшей мерой социальной защиты». Когда насквозь идеологизированное общество, изначально заточенное на борьбу с врагами, не смогло остановиться и занялось самоедством.

Или же, напротив, информационные технологии явились лишь отражением уже царившей в обществе атмосферы, сформированной, впрочем, не без усилий все тех же СМИ и кино, снимавшего фильмы про замаскировавшихся врагов рядом или же наглядно разъяснявшего тезис о том, что в условиях построения социализма всякая группировка по определению становится антисоветской, а поскольку в условиях победившего социализма почвы для ее существования внутри страны быть не может, она начинает искать ее за границей и таким образом обязательно смыкается с «гнуснейшим троцкизмом» и не менее «гнуснейшим фашизмом», логически скатываясь к шпионажу и измене Родине. Ведь в 1930-х годах снимали не только «Волгу-Волгу» или «Веселых ребят»…

В семье Тухачевских три поколения огромной семьи пошли под топор. После ареста маршала уголовные дела были заведены на его жену, дочь, братьев и сестер, на отца его жены. Мать маршала, Мавра Петровна Тухачевская (урожденная Милохова), умерла в ссылке. 67-летнюю женщину, мать семерых детей, выслали в Астрахань, а оттуда, в 1941 году, в Казахстан, где она умерла в конце 1941 года. С огромным трудом в конце 1980-х годов удалось разыскать ее могилу в Актюбинской области8.

Жена, Нина Евгеньевна Тухачевская-Аронштам (урожденная Гриневич), сперва была выслана в Астрахань, затем получила срок ИТЛ. Потом старое дело возобновили, новый суд и новый срок ИТЛ, и следом, уже во время войны – еще один суд и, в конце концов, расстрел с конфискацией.

Дочь Светлану сначала отправили в детприемник, потом суд, ИТЛ (официально по статье «антисоветская агитация»), затем ссылка. Она вернулась спустя почти двадцать лет, после реабилитации отца. Брат Николай приговорен к расстрелу в конце 1937 года, двоих детей отправили в детприемник для «врагов народа», жену – в ИТЛ. Брат Александр приговорен к расстрелу в 1937 году, его жена отправилась в ИТЛ как ЧСИР и за недоносительство. Юрий Арватов, муж сестры маршала Елизаветы, приговорен к расстрелу в 1937 году, сама Елизавета – сперва к ИТЛ, потом к ссылке. Сестра Ольга получила срок как ЧСИР, ее муж отправился в лагерь. Сестра Мария – ИТЛ, первый муж расстрелян, второй отправился в лагерь (в том числе за недоносительство), а затем в ссылку. Сестру Софью ожидала ссылка, где она и умерла. Отбыли свои срока в лагерях и ссылках и гражданские жены маршала – А. Я. Протас и Ю. И. Кузьмина.

Аналогичная участь постигла родных и близких всех остальных участников «шайки».

«В Красной Армии врагов вообще немного…» – публично понадеялся с высокой трибуны февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) нарком обороны К. Е. Ворошилов9.

Когда раскручивалось «дело военных», они с Н. И. Ежовым ходили к И. В. Сталину с докладами каждый день, как на работу. И. В. Сталин был им настолько занят, что даже на похороны умершей 4 июня родной матери поехать не удосужился. Относительно недавно в Грузии были опубликованы трогательные воспоминания Екатерины Георгиевны Геладзе (Джугашвили): «Сосо очень занят, но и сейчас не забывает меня, как только найдет время, всегда ободряет меня. И сейчас получила фотографию Светланы… Бабушкина радость, взамен и я послала ореховое варенье. Сейчас, эту маленькую фотографию ношу всегда у сердца, и я вижу сладкие сны, что она будет оплакивать меня… Записано 23–25–27 августа 1936 года»10. «Сосо» действительно был занят – не пропустил ни одного заседания Военного совета при Наркомате обороны, где обсуждалось «дело военных».

Точных данных по масштабам репрессий, обрушившихся на армию после «дела военных» и продолжавшихся до начала войны (хотя пик пришелся на 1937–1938 годы), нет до сих пор. Цифры фигурируют разные – от лукавых «нескольких десятков» до астрономических 70 тысяч.

По подсчетам О. Ф. Сувенирова на основе материалов надзорных производств и картотеки АВКВС РФ, в высшем звене комсостава РККА за период с 1936 по 1941 год 41 человек расстрелян, 2 умерли под стражей, 2 покончили жизнь самоубийством, 1 вышел из тюрьмы живым – итого общее число жертв составило 46 человек. В корпусном звене расстреляно 93 человека, 8 умерли под стражей, 2 покончили жизнь самоубийством, 12 вышли живыми – итого 115 человек. В дивизионном звене расстреляны 222 человека, 18 умерли под стражей, покончили с собой 2, вышел из тюрьмы живым 51 – итого 293 человека. Бригадное звено – расстреляны 373, умерли под стражей 35, покончили с собой 4, вышли из тюрьмы живыми 66 – итого 478 человек. Таким образом, общие данные по высшему начкомполитсоставу РККА составили 729 человек расстрелянными, 63 умершими под стражей, 10 покончившими с собой, 130 вышли из тюрем живыми – итого 932 человека11.