Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

всегда смотрели с немалой долей иронии и не придерживались строгих канонов НСДАП. Новый разведчик быстро освоился в деликатной области агентурных операций и под видом голландца близко сошелся с консулом Соединенных Штатов Америки в Загребе Джоном Мейли. Он дружил с американцем и одновременно с весны 1941 года снимал для немцев фотокопии с его документов. Самой же ценной информацией оказались не третьеразрядные секреты захолустного консульства, а уточнение процедуры и деталей выдачи американских виз, имевшие большое значение для заброски нелегалов. По некоторым данным, одновременно с абвером Каудере обслуживал также и резидентуру СД-аусланд.

В Софии он оказался с конкретным и весьма важным заданием. Германские контакты в кругах белой эмиграции обеспечивали абвер и СД обширной вербовочной базой, однако немецких разведчиков этот контингент устраивал не вполне. Давно покинувшие родину люди оторвались от нее, не знали реалий советской действительности и растеряли большинство прежних связей. Их было небезопасно использовать даже в качестве связников, поскольку нелегально проникшие на территорию СССР эмигранты нередко проваливались на самых элементарных вещах: от незнания стоимости проезда в трамваях до непонимания лексических элементов сложившегося за послереволюционные десятилетия “новояза”. Подлинный интерес для немцев представляли связи бывших подданных Российской империи с оставшимися на советской территории людьми, считающимися лояльными гражданами и сделавшими карьеру в вооруженных силах, экономике или государственном управлении. К ним были направлены несколько агентов-вербовщиков, а позднее — и радисты с нелегальными передатчиками. Органы НКВД раскрыли большинство из них, однако абвер поддерживал связь с особо ценными источниками “Макс” и “Мориц”. “Мориц” находился за Уралом и связывался с рейхом через рацию-ретранслятор на территории Маньчжурии, а “Макс” действовал в европейской части страны и, судя по текстам его сообщений, располагал доступом к информации из высших кругов политического и военного руководства СССР. Операцию проводило АСТ-Вена, отвечал за нее лично начальник АСТ-Вена полковник граф Рудольф фон Маронья-Редвиц. Радиограммы “Макса” поступали практически ежедневно, однако относительно большая для не очень мощного передатчика удаленность иногда вызывала перебои в связи. Это весьма нервировало германское командование, поскольку агент передавал информацию, учитывавшуюся при планировании летнего наступления 1942 года. Именно для связи с ним и прибыл в Софию Каудере.

Типичное сообщение “Макса” от 4 июля 1942 года гласило: “2 июня 1 стрелковая дивизия, 1 артиллерийский полк, 1 полк средних танков, направленные из Астрахани, прибыли в Тихорецк, предположительно направляясь к Ростову. 3 июня эшелон тяжелых танков прибыл в Краснодар из-под Сталинграда, имея назначением Кубанский полуостров”[218].

Сообщение от 14 (возможно, 15) июля того же года: “Военный совет в Москве с участием Шапошникова, Молотова, Ворошилова и в присутствии военных атташе Англии, Америки и Китая закончился ночью 13.7. Шапошников объявил об отступлении до Волги, так что немцы должны провести зиму на Волге… Атаки, судя по всему, произойдут в двух местах: одна к северу от Орла, другая к северу от Воронежа; вероятно, в них примут участие авиация и бронетанковые части. Отвлекающее движение ожидается около Калинина”[219].

Руководство абвера весьма гордилось уникальным источником и всячески его оберегало, поскольку лишь очень немногие спецслужбы способны похвастаться внедрением агента в непосредственное окружение руководства чужого государства, в особенности в период войны. ОКБ крайне ценило сообщения от “Макса” и постоянно учитывало его информацию в своих расчетах. Наибольшую значимость она приобрела в конце 1942 года, ставшего пиком достижений абвера на Востоке. Источник направлял в Германию данные первостепенной важности, включавшие, в частности, детальное содержание принятых в Ставке Верховного Главнокомандования решений, а также перспективные намерения СССР по дальнейшему ведению войны. При этом личность “Макса” оставалась загадкой. Вокруг него циркулировали самые разные слухи, начиная от того, что он является ненавидящим Сталина членом Политбюро ЦК ВКП(б) до приписывания его заслуг некоему поддерживающему связь через Турцию агенту японской разведки. Информация “Макса” получила самую высокую оценку начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Гудериана, особенно в части, относящейся к авиации. Аишь Гитлер отказывался верить агенту и игнорировал весь поток исходивших от него данных, поскольку усмотрел в его сообщениях еврейскую лексику.

На среднем уровне руководства разведкой эйфории от источника было значительно меньше. Многие посвященные в детали операции старшие офицеры абвера, в особенности Вагнер, считали его двойником. “Доктор Делиус” по долгу службы соприкасался с частью операции, проводившейся Каудерсом из Софии, и испытывал по этому поводу серьезнейшие сомнения. Он абстрагировался от оценки получаемой от “Макса” информации, а подошел к вопросу с контрразведывательной точки зрения и прежде всего установил, что радист точки “Клатта” поддерживает связь со станцией, находящейся не на территории СССР, а в испанском городе Виго. Резидент потребовал объяснений от коллеги, и тот заявил, что использует для этой цели передатчик болгарской полиции, а это было и вовсе странно. Вагнер не успокоился и в течение одного дня выяснил, что очередная версия Каудерса по-прежнему не соответствует истине. Тот не смутился и признался, что сознательно вводил его в заблуждение, а в действительности поддерживает связь через радиостанцию одного из турецких кораблей в Стамбуле. “Делиус” не удовлетворился очередным объяснением и вскоре получил ответ от коллеги из КО-Турция, полностью отметавший возможность существования аналогичной схемы. Все это не могло не насторожить опытного контрразведчика, и вскоре на совещании в присутствии Канариса, Пикенброка и фон Маронья-Редвица он высказал свои сомнения в реальности существования “Макса”. В комнате воцарилось глубокое молчание, прерванное заявлением начальника АСТ-Вена. Маронья-Редвиц заявил, что командование люфтваффе высоко ценит информацию агента и считает ее лучшей из всего, получаемого с начала войны, поэтому вопрос о Каудерсе должен быть закрыт навсегда. Итог совещанию подвел Канарис, буквально продиктовавший Вагнеру линию поведения в отношении его коллеги из Софии: “Вы можете наблюдать за ним, но не вмешивайтесь в его работу”[220].

Вопрос о “Максе” оставался открытым не только до конца войны, но и в течение многих десятилетий после нее. Множество исследователей пыталось установить, не являлся ли этот суперагент двойником и существовал ли вообще? Они обращали внимание на некоторые довольно подозрительные особенности его радиограмм, на первый взгляд производивших впечатление подробных и обстоятельных. Ни в одной из них не содержались номера воинских частей, а приводимая информация на поверку зачастую оказывалась неточной или неполной. Приведенную радиограмму о военном совете в Кремле с участием иностранных военных атташе косвенно опровергает отсутствие зафиксированных функабвером их радиограмм в собственные столицы, что в случае подлинности информации было совершенно невероятно. Кроме того, в июле 1942 года ни один военный совет не мог пройти без обсуждения ситуации под Сталинградом, а в радиограмме сведения об этом отсутствовали. Весьма настораживающим обстоятельством был