Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти - Шошана Зубофф

Но, пожалуй, самые горькие чувства вызывает набор инструментов Backslash – «серия функциональных устройств, разработанных для протестов и беспорядков будущего», в который входят умная бандана для встраивания скрытых сообщений и открытых ключей; носимые устройства, образующие независимую сеть; персональные «черные ящики» для регистрации злоупотреблений со стороны правоохранительных органов; и роутеры для быстрого развертывания автономной связи[1239]. Backslash был создан в рамках магистерской диссертации одного студента Нью-Йоркского университета, и прекрасно отражает борьбу за третий модерн, которую предстоит вести этому поколению. Разработчик пишет, что для молодых протестующих, с рождения живущих в цифровом мире, «связь – одно из основных прав человека». Тем не менее, сетует он, «будущее технологий в протестах выглядит мрачным» из-за всепроникающего надзора. Придуманный им набор инструментов призван создать «пространство для исследования напряженных отношений между протестом и технологиями, пространство для развития диалога о свободе самовыражения, беспорядках и разрушительных технологиях». В сходном направлении мыслят учащиеся Вашингтонского университета, разработавшие прототип «нательного передатчика из обычных устройств». Идея в том, что многие легкодоступные устройства «можно приспособить для передачи информации только беспроводным приемникам, находящимся в контакте с телом», создавая таким образом основу для безопасной и частной коммуникации, независимой от обычных передач Wi-Fi, которые легко обнаружить[1240].

Прогуляйтесь по магазину в Новом музее современного искусства на Манхэттене, и на видном месте вы увидите хит продаж – настольное зеркало, отражающая поверхность которого покрыта ярко-оранжевой надписью: «Сегодняшнее селфи – завтрашний биометрический профиль». Это «Селфи-зеркало „не забывай о приватности“» – проект молодого берлинского художника Адама Харви, чьи работы привлекают внимание к проблеме надзора и защиты от тех, кто им занимается. Искусство Харви начинается с «анализа алгоритмов компьютерного зрения» с целью обнаружения и использования их уязвимостей с помощью маскировки и других форм укрытия. Пожалуй, его самая известная работа – «Одежда-невидимка» (Stealth Wear), серия носимых модных вещей, призванных подавить, сбить с толку и избежать надзора со стороны дронов и программ распознавания лиц. Посеребренные ткани отражают тепловое излучение, «позволяя пользователю избежать теплового отслеживания с воздуха». Наряды Харви вдохновлены традиционной мусульманской одеждой, выражающей мысль, что «одежда создает необходимую дистанцию между человеком и Богом». Теперь он переосмысливает это, создавая одежду, которая обеспечивает необходимую дистанцию между человеческим опытом и силами надзора[1241]. В рамках другого проекта Харви создал эстетику макияжа и укладки – синие перья, свисающие с толстых черных челок, дреды, болтающиеся ниже носа, скулы, покрытые толстыми клиньями черно-белой краски, локоны, змеящиеся вокруг лица и шеи, как щупальца осьминога, – все ради создания помех программам распознавания лиц и другим формам компьютерного зрения.

Харви – один из художников, часто молодых, которые обращаются к темам надзора и сопротивления и число которых неуклонно растет. «Деметрикаторы» в Facebook и Twitter художника Бенджамина Гроссера – это программные интерфейсы, представляющие страницы этих сайтов с удаленными метриками: «Количество „лайков“, „друзей“, подписчиков, ретвитов все исчезает». «Как меняет наше понимание дружбы интерфейс, затеняющий количество друзей? – спрашивает он. – Убери цифры – и узнаешь». Проект Гроссера под названием «Go Rando» – это расширение для веб-браузера, которое «запутывает ваши чувства в Facebook», случайным образом выбирая эмодзи каждый раз, когда вы нажимаете на кнопку «Нравится», тем самым создавая препятствия для анализа излишка, необходимого для вычисления личностных и эмоциональных профилей[1242]. Богато оркестрованные перформансы Тревора Паглена используют музыку, фотографию, спутниковые снимки и искусственный интеллект, показывая вездесущее знание и всепроникающее действие Большого Другого. «Это попытка заглянуть внутрь программ, работающих на искусственном интеллекте заглянуть в архитектуры других систем компьютерного зрения, попытка понять, что они видят», говорит Паглен. Инсталляция китайского художника Ай Вейвея «Гензель и Гретель» 2017 года создала мощную среду, в которой участники воочию сталкиваются с надзорными последствиями собственных невинных действий – фотосъемки, загрузки фото в Instagram, твитов, текстовых сообщений, расстановки тегов и публикаций[1243].

Художники, как и молодежь, – это наши канарейки на угольной шахте. То, что необходимость сделаться невидимыми стала темой блестящих авангардистских работ, – еще одно послание в бутылке, отправленное с линии фронта скорби и отвращения. Жить за стеклом невыносимо, но ничем не лучше жить пряча лица под масками и облекая тела в непроницаемые для сигнала ткани, чтобы помешать вездесущим беззаконным машинам. Как и с любой другой контрдекларацией, укрытие от рисков становится способом приспособиться, тогда как оно должно стать моментом кристаллизации возмущения. Эта ситуация неприемлема. Тоннелей под стеной недостаточно. Стена должна пасть.

Наибольшая опасность состоит в том, что в жизни за стеклом, или в возможности от нее укрыться, мы начнем чувствовать себя как дома. Обе альтернативы лишают нас жизненно важного обращения внутрь, рождаемого в святилище, которое в конечном итоге и отличает нас от машин. Это тот колодец, из которого мы черпаем способность обещать и любить, без чего увядают и отмирают как личные узы общения, так и публичные узы общества. Если сегодня мы не изменим этот курс, последующим поколениям мы завещаем монументальную работу. Промышленный капитализм повелевал природой лишь для того, чтобы оставить грядущим поколениям бремя горящей планеты. Дополним ли мы его вторжением в человеческую природу и покорением ее надзорным капитализмом? Будем ли мы стоять в стороне, пока он тонко навязывает нам жизнь улья, требуя отказаться от святилища и права на жизнь в будущем времени во имя его богатства и власти?