Блестящая роль злодейки - Мэри Кенли

Я мало что об этом знаю, честно. Даже среди дворян о подобном не вспоминают. Я знала лишь то, что маленькой услышала мельком от взрослых.

Тогда все говорили о том, что Гидеон не является сыном императрицы и происхождение его крайне… Неясное. Поговаривали, что император не хотел признавать существование такого отпрыска. И, если бы не вмешательство Жаннет – этого бы не произошло.

Это всего лишь дело прошлого. Ничего особенного: у каждой венценосной семьи есть такие тайны, о которых не говорят вслух.

Дворец бабушки был знаком мне намного больше, чем императорская обитель. От этого становилось и радостно, и немного горько.

Когда мы доехали, услужливые дворецкие помогли всем леди добраться до их комнат. Я шла по дворцу и чувствовала нарастающую скованность. Он был меньше императорского, но, из-за внутреннего устройства коридоров с широкими арками, казался намного светлее.

В этом дворце всё дышало летом, свежими цветами, ласковой жизнью.

Я нахожусь в нём впервые со дня похорон. Прошло уже… Четыре года.

За этими мыслями я едва не пропустила сюрприз от распорядителей отбора, который преданно ждал меня в комнате.

— Госпожа! – Вейн радостно улыбнулась и поклонилась мне.

— Что? – я прилично изумилась. - Неужто тебе разрешили здесь быть?

— Да! – Вейн довольно закивала. - Во дворце не так много прислуги, а потому к леди-участницам прислали по одной служанке из их домов.

— Благая весть, - мягко улыбнулась я, подходя к окну. Чудесный вид на сад, всё так, как было прежде.

— Вам грустно, госпожа? – улыбка на губах Вейн потускнела. - Должно быть, это место очень вам дорого.

— Да, - выдохнула я, - так и есть. Мне просто немного сложно привыкнуть, пройдёт несколько дней и я совсем перестану грустить.

Мы с Вейн обе знали, что это ложь. Во дворце вдовствующей императрицы прошли самые светлые дни моего детства и юности. Был ли у меня хоть один шанс забыть об этом? Думаю, ответ известен наперёд.

— Ну, что, скучала по мне? – игриво хмыкнула я, подмигивая Вейн. - Не хочешь немного поиграть?

— Опять в шпиона? – обиженно уточнила моя верная горничная.

— В точку! Давно мы не развлекались, - хмыкнула я.

Раз уж такое дело, нужно выжать из происходящего максимум пользы.

В середине дня Хильда Дебуа устроила девушкам небольшую экскурсию по данному дворцу. Я, конечно, тоже на ней присутствовала, но не пыталась сделать заинтересованное лицо.

Странное отторжение вызывало то, как эти леди ходили по величественному месту, расспрашивали про вдовствующую императрицу так, словно посещают музей. Но она ведь была живым человеком!

Она… Не так и давно умерла. Улыбка на моих губах стала более жёсткой, более хищной (я ничего не могу с этим поделать).

Особенно участниц отбора впечатлило Жемчужное озеро. Да, оно и впрямь является особенным местом, знаковым для этого дворца.

—… На этом озере предыдущий император сделал предложение императрице Жаннет, - пояснила Дебуа.

Многие восхищённо повздыхали о «романтике», но были те, кто сохранили многозначительное молчание. И среди них была я.

На сегодняшний день никаких испытаний не было запланировано. Как видимо, они решили слегка остудить пыл принца и замедлить отбор.

Так что, остаток дня леди могли свободно гулять по дворцу.

Меня же интересовало одно конкретное место. Я вышла из основного здания, спустилась по ступенькам вниз и, оказавшись в саду, пересекла его по тайной тропинке средь роз, чтобы выйти к небольшой каменной пристройке, спрятанной за пышными деревьями.

Ком горечи в горле стал ещё ощутимей, когда я прочитала выбитые над входом слова:

«Светлой памяти Жаннет Тиридской, да пребудет её загробная жизнь в покое»

Пальцы коснулись каменной двери, скользнули бессильно по цветочному орнаменту. Она завещала похоронить себя здесь, в крохотной усыпальнице. Через десяток лет её перезахоронят в пафосной гробнице императоров, но сейчас бабушка и впрямь может пребывать в покое.

Я вошла внутрь и заметила скорбную фигуру у мраморного гроба. Свежие цветы и чистота вокруг говорили лишь о том, что за усыпальницей исправно ухаживают.

Я остановилась рядом с Гидеоном.

Никто из нас не выдавил и слова, мы просто стояли.

… Вспышка в мыслях подарила новое воспоминание: вот мы, дети, дуемся друг на друга, пока Жаннет тихо смеётся. Она прощала нам бесчисленные шалости и всегда защищала от алчной аристократии.

Я так… Скучаю по ней. Пальцы бессильно сжались в кулаки. На гробе лежали белые каллы, столь любимые Жаннет. Цветы жизни, смерти и невест, что счастливо стоят у алтаря.

Гидеон тихо вздохнул. Я не знала, какие мысли крутятся в его голове, но он также выглядел опечаленным.

Третий принц повернулся и кивком пригласил меня на выход. Отказываться я не стала.

Мы замерли у усыпальницы, любуясь чудесным видом на сады и раскидистые деревья. Всё здесь пропитано духом нашей бабушки.

— Мы всегда соперничали за её внимание, - негромко произнёс Гидеон.

Я кивнула, не глядя на него:

— Ты был ревнивцем и я – тоже.

— Она нянчила тебя, как куклу. Конечно, я завидовал, - хмыкнул юноша.

— Но ты был её настоящим внуком, в отличии от меня. Я считала это несправедливым.

Я всегда знала, что не являюсь родной внучкой Жаннет. В детстве я боялась, что бабушка забудет обо мне также, как забыли родители. Кто тогда у меня останется?

— Она вечно твердила, что нам стоит играть вместе, - закатил глаза Гидеон.

—… Но мы не хотели, - продолжила я с усмешкой, - отворачивались друг от друга, ставили подножки. А помнишь ту схватку деревянными мечами?

— Хотел бы забыть. В тот раз меня уделала девчонка, - поморщился Деон, но на его губах мелькнуло подобие улыбки, которое сразу же испарилось.

— Ну, потом ты мне отомстил, - закатила я глаза, - заляпал помидорами моё любимое платье.

— Да… Тогда Жаннет нас даже отругала.

Мы снова замолчали, смущённые наплывом воспоминаний. Где-то в саду пели птицы и шелестели распускающиеся цветы, погружая всё вокруг в дивную сказку.

— Почему тебя не было на похоронах? – отрывисто и резко спросил Гидеон.

Тогда, под его тяжелым взглядом, я даже вздрогнула. Похороны… Бабушки.

Я не хотела об этом вспоминать.

… В свои пятнадцать, я считала себя достаточно взрослой, чтобы справиться с любой проблемой. И, всё же, известие о её смерти подкосило меня. Я отказывалась в это верить, металась по своей комнате, кидала на пол фарфор… Истерика захватило моё естество сполна. Я плакала, бесконечно долго плакала, пока лицо моё не распухло, а из горла вырывались только протяжные всхлипывания.